Академик Гинцбург: мама говорила, что я должен быть лучше всех — и тогда буду как все.
10 ноября исполняется 70 лет академику РАН Александру Гинцбургу, директору Национального исследовательского центра эпидемиологии и микробиологии имени Николая Гамалеи Минздрава России, где в 2020 году была создана вакцина "Спутник V". Александр Леонидович согласился на интервью при условии, что разговор будет не только про COVID-19, пандемию и антиваксеров.
Руководитель спецпроекта ТАСС "Первые лица" Андрей Ванденко честно пытался сдержать данное слово…
— Оксфордский словарь традиционно называет слово года. Угадайте, Александр Леонидович, что выбрали в 2021-м?
— Что-то такое я видел, надо вспомнить… Не "Спутник" ли?
— Ну это вы себе льстите. Не настолько далеко зашло. Слово vax. Вакцина. Англичане пишут, что уже и неологизмы появились. Например, "вакси" — по аналогии с селфи.
— Да, забыл, что оксфордский словарь издают британцы… Но, в принципе, ошибся я не слишком сильно, поскольку "Спутник" — первая вакцина против COVID-19.
— Успокою вас: институт русского языка имени Пушкина определил свою пятерку слов года, и тут вы не промахнулись. На первом месте — он, "Спутник"...
ожидал ли я чего-то подобного еще относительно недавно, откровенно отвечу: нет, не ждал. Никто не мог спрогнозировать появление нового коронавируса. В то же время научное сообщество, от которого себя не отделяю, готовилось к возможным осложнениям в пандемическом масштабе, вызванным возбудителем инфекционных заболеваний. Об этом говорили многие, в России чаще других академик Дмитрий Львов, в недавнем прошлом — директор НИИ вирусологии имени Ивановского, который в свои 90 лет продолжает активно работать в нашем центре. Он десятки, а может, сотни раз описывал различные сценарии, хотя конкретно о коронавирусе речь и не шла.
Да, страны, где существует развитая система здравоохранения, допускали вероятность осложнений, связанных с массовым заражением населения, но больше ориентировались на пандемический грипп. В эти расчеты в 2020 году были оперативно внесены серьезные изменения, поскольку пришлось не только создавать вакцины и лекарства против конкретного вируса, но также выстраивать универсальные диагностические и технологические системы, которые позволяли бы эффективно реагировать на любой тип возбудителей. Надо быть готовыми к неожиданным поворотам сюжета, вызовам и выпадам со стороны бесконечно сложного мира нейропатогенных организмов, который возник на сотни миллионов лет раньше, чем приматы, иными словами, мы с вами. Вот они и атакуют нас без конца со всех сторон.
К сожалению, иногда эти нападения бывают очень болезненны, как сейчас.
— Раньше все разбирались в футболе, а теперь стали еще доморощенными вирусологами. Вас это радует или огорчает?
— Что интересуются, безусловно, хорошо. Это правильно. Другое дело, что из-за повышенного внимания к проблеме образовался вакуум, который мы, ученые, и вы, журналисты, не успели вовремя заполнить, и туда устремилась самая разная публика.
В последние полтора года наука и СМИ работают очень плотно, как единая команда. И слава богу. Жизнь заставляет объединить усилия. Но интересом широких масс, повторюсь, попытались воспользоваться и не совсем добросовестные люди.
— Мягко сказано.
— Да, считаю, начинать надо с низких нот, постепенно повышая тональность утверждений... Так вот, в вакуум хлынули нечистоплотные люди, решившие сыграть на оголенном нерве. Если к нему прикоснуться, неважно, с какой целью, все равно будет резонанс в виде боли. В нашем случае — откликов, публичной реакции. К сожалению, готовых спекулировать на горячей теме не один и не два, такие люди присутствуют и в научном, и в медицинском сообществе. Надо постоянно противостоять им, выступать с объяснениями, делая это на доступном для восприятия всеми уровне.
Недавно вот Дмитрий Киселев в программе "Вести недели" показал мультфильм, без всяких научных терминов рассказав о возбудителе COVID-19 и о том, как работает вакцина "Спутник V". Надеюсь, телесюжет убедил какое-то количество зрителей и они добровольно, сознательно пошли и привились.
[quote]
На мой взгляд, просвещением стоит начинать заниматься с передачи "Спокойной ночи, малыши". Дети должны знать, что нужно не только чистить зубы и мыть руки, но и вакцинироваться, когда время придет. Необходимо приучать, что это хорошо и правильно.[/quote]
— Многие вас не слышат и не хотят верить.
— Сошлюсь на еще одну вашу коллегу, прекрасную тележурналистку Елену Ерофееву, чуть ли не еженедельно делающую сюжеты из красной зоны. Она без всякой жалости к зрителям показывает ужасные кадры, как люди в стонах и муках умирают от дельта-штамма COVID-19. Был репортаж, в котором мама стояла с иконой и молилась за малолетнего ребенка, которого врачи не могли спасти.
Это надо показывать, и не из-за того, что мы такие жестокие, а ради блага тех, кто еще не вакцинировался. Человеческое сознание должно сработать, люди обязаны понять, что надо защитить себя, своих детей и близких, не говоря уже обо всяких возвышенных вещах, как популяционный иммунитет.
— Вы бываете в красной зоне?
— В больничные палаты ковидных отделений я не ходил. У нас в институте есть свои красные зоны, где работают с вирусом. Там, конечно, был. У меня нет диплома медика и права на лечебную работу, хотя, признаться, столько общаюсь с врачами, что, кажется, и им смогу быть полезным, если понадобится. Так сложилось, что теперь часто даю советы не только близким, но и широкой аудитории.
— Полагаю, за последние полтора года у вас больше интервью, чем за всю предыдущую жизнь.
— Безусловно! Время сейчас очень спрессовалось, год идет за три-четыре прежних. Не скажу, что это легко, но выбирать не приходится. Если бы мог что-то изменить, хотел бы учесть допущенные ошибки и недоработки, исправить их. При этом нисколько не жалею, что судьба так распорядилась. Коллектив института Гамалеи сумел продемонстрировать профессиональные навыки и принес пользу обществу.
— Вы 40 лет работаете здесь, более 20 лет директорствуете.
— 24 года, если точнее.
— Сделано много, при этом вы долго оставались, как говорится, широко известны в узких кругах.
— Совершенно верно.
— И вдруг из-за "Спутника" все изменилось... Знаете, как бывает: актер сыграл 100 ролей, а в памяти зрителей остался в образе цыпленка табака. И что с этим делать? Досады у вас нет?
— Абсолютно нет. Горжусь собственным коллективом. Он трудится не по чьей-то указке, а творчески, с отдачей, прекрасно понимая, как важно создать новые варианты "Спутника V" для разных групп населения. Поверьте, это сложно.
— Но я к тому, что все сводится к "Спутнику", заслоняя все остальное…
— Сейчас это наиболее востребовано, тут нет ничего удивительного. Но вы совершенно правы, институт жив не одним "Спутником". Уже говорил: если, не дай бог, возникнут новые вызовы со стороны патогенного мира микроорганизмов, мы тоже к ним готовы. Ведутся разработки по созданию вакцины против возбудителя туберкулеза, которая должна в ближайшее время сменить ставшую классической БЦЖ. Мы обеспечиваем половину потребностей страны в этой вакцине, снабжаем все роддома Москвы и области. Отправляем ее и на экспорт.
Есть масса других разработок, направленных на борьбу с антибиотикорезистентностью. Тестируем вакцины против ротавируса и гриппа, в том числе хотим создать универсальную вакцину, которая будет эффективна в течение многих сезонов. Работы ведутся. Возможно, не так интенсивно, как со "Спутником V", но это тоже совершенно объяснимо.
— С негативом часто сталкиваетесь?
Если вы об антиваксерах, они не забывают меня, всякие глупости шлют, включая письма с кровавыми отпечатками пальцев.
— Буквально?
— Да-да-да. Но глубоко не вникаю, стараюсь не педалировать тему. Зачем обострять? Все нормально.
— Научились экранироваться?
— Даже не пришлось переучиваться. Я абсолютно закаленный, у меня была хорошая жизненная школа, прекрасные учителя. И не только в науке. Они объясняли, как защищать себя и дело, которым занимаешься, как относиться к любым проблемам. Все началось на кафедре вирусологии в университете, где я занимался. Там был блестящий состав профессоров. После окончания МГУ я попал в биологический отдел Курчатовского института. Его возглавлял Роман Хесин-Лурье, которому наша наука обязана тем, что молекулярная биология, несмотря на тогдашние гонения, во многом сохранилась и успешно развивалась. Роман Бениаминович прошел войну, был фронтовым разведчиком и вечером за чаем очень доходчиво объяснял мне некоторые моменты, связанные с выживанием в различных неблагоприятных условиях. Он мимоходом рассказывал всевозможные случаи из своей армейской жизни, на конкретных примерах иллюстрируя, как защитить собственную точку зрения и себя самого.
— Запомнили те истории?
— Да, но не буду сейчас утомлять их пересказом, они слишком натуралистичны. Если читали "В окопах Сталинграда" Виктора Некрасова или смотрели фильм "Проверки на дорогах" Алексея Германа, понимаете, о чем я…
Мой папа тоже фронтовик, фактически от звонка до звонка прошел две войны и очень не любил рассказывать про пережитое. Это было тяжело вспоминать.
— Две войны — финскую и Великую Отечественную?
— Папу призвали в армию в 17 лет, он воевал на Карельском, Ленинградском, 1-м Украинском фронтах, а в мае 1945-го, сразу после Победы, его отправили на Дальний Восток. Против японцев, значит.
— Награды у Леонида Леонидовича были?
— Очень много, начиная с ордена Боевого Красного Знамени. До сих пор храню. Папа недавно скончался, прожил 93 года. Уходил на фронт рядовым, окончил воевать ефрейтором.
После демобилизации он поступил в автодорожный институт и всю жизнь проработал в НАМИ, заведовал лабораторией, занимаясь созданием гидроусилителей для большегрузных тягачей, которые 9 мая едут по Красной площади, перевозят ракеты…
Мама у меня тоже по технической части, она проектировала мосты.
— А вы, значит, не пошли по стопам родителей?
— Да, не оправдал в этом их надежд. Мама вовремя заметила, что у меня нет способностей к точным наукам, и очень переживала, пытаясь понять, к чему же ее ребенок может быть пригоден в жизни.
Я хотел одного — поиграть со сверстниками в футбол, попрыгать по крышам в арбатских переулках. Но мама не оставляла усилий и пошла, так сказать, по широкому фронту, выписывая бесконечное количество научно-популярных брошюр, издаваемых обществом "Знание". Россыпи этих маленьких книжек лежали на моем столе, иногда я их смотрел.
Одна по-настоящему поразила меня простотой, логикой и последовательностью описываемых событий. Это была брошюрка Андрея Белозерского, вице-президента Академии наук СССР, который первым в нашей стране занялся нуклеиновыми кислотами. Андрей Николаевич рассказывал о работах нобелевских лауреатов, посвященных генам и их умению усваивать наследственную информацию. Все описывалось здорово, я вдруг понял, что в наших клетках происходят замечательные процессы, а мы об этом ничего не знаем. Захотелось вникнуть подробнее. Я увлекся биологией в широком смысле слова. Потом сработала обратная связь: когда в школе я стал экспертом, корифеем по этим вопросам, ко мне начали обращаться за консультациями, и уже неудобно было чего-то не знать. Пошел процесс самообучения.
— Так вы решили поступать на биолого-почвенный факультет МГУ.
— Да, и как недавно напомнил мой одногруппник Леня Черномордик, набрал максимальные 15 баллов, получив на экзаменах три пятерки. Но и за это во многом спасибо маме, внимательно следившей за моей подготовкой и вовремя остановившей почти профессиональные занятия спортом.
— А каким видом вы увлекались, Александр Леонидович?
— О, это отдельная тема! Спорт в моей жизни возник случайно, но укоренился глубоко. Дело в том, что в нашем дворе уже начинались всякие подростковые разборки…
— Вы ведь жили на Зубовской площади?
— Второе здание от угла Пречистенки, тогда — Кропоткинской улицы. Это был едва ли не первый кооперативный дом Академии наук СССР. Дедушка получил там квартиру как профессор права. В тех трех комнатах все и жили.
— Сколько человек вас было?
— Ну я-то появился в квартире позже, в 1951 году, а бабушка и дедушка с двумя детьми — моим папой и тетей, которая до сих пор жива, профессор математики в Новосибирске, въехали, насколько понимаю, в 1934 году. Или в 1935-м.
Потом дедушка работал юрисконсультом посольства и торгпредства СССР во Франции. Прожили семьей несколько лет в Париже.
Вы представляете историю советских дипломатических представительств второй половины 30-х годов прошлого века? Состав посольства СССР во Франции в 1936–1937 годах полностью расстреливали трижды. От кухарок и водителей до посла. Дедушка остался жив.
При реабилитации уже в 50-х годах следователь объяснил, что его спасло… Звучало это так: "Леонид Яковлевич, вам крайне повезло".
Отсидевший 18 лет в лагерях дедушка сильно удивился…
Оказывается, на него выписали сразу два ордера на арест. Один, соответственно, как на японского, английского и французского шпиона. По этому обвинению многих тогда забирали…
А второй ордер — на участника банды, которая должна была совершить террористический акт против Глеба Кржижановского. Если кто-то не помнит, этот замечательный профессор занимался электрификацией России. Почему мой дедушка, работавший во Франции, планировал покушение на товарища Кржижановского — тайна, покрытая мраком. Видимо, прочих видных начальников уже разобрали, неохваченным остался лишь Глеб Максимилианович…
Словом, всех, кого арестовали по первому ордеру за шпионаж, приговорили к расстрелу, а по второму делу давали по 15 лет. Поскольку за дедушкой сначала пришли как за террористом, его и вели в качестве покушавшегося на Кржижановского. Объединять статьи не стали. Ну раз уже гражданин арестован, махнули на него рукой. Это сохранило дедушке жизнь…
— Леонид Яковлевич сидел в Норильске?
— Об этом можно роман писать! Когда сгорела Дудинка, порт, через который по Северному морскому пути шли грузы для строительства Норильского горно-металлургического комбината, и погибли в том числе иностранные суда, а ущерб оценивался в миллионы не только рублей, но и долларов, надо было как-то улаживать международный скандал, ехать в арбитраж в Москву.
Возглавивший в 1938 году Норильлаг Авраамий Завенягин объявил, обращаясь через громкоговоритель к выведенным на утренний развод зэкам: кто с юридическим образованием — шаг вперед. Дедушка подумал: хуже точно не будет, факт биографии тоже не скрыть — и шагнул.
В итоге с ним поговорил лично гражданин начальник, всесильный Завенягин, будущий генерал-лейтенант МВД, заместитель Берии и дважды Герой Социалистического Труда.
Он был человеком суровым, но умным, сумевшим в адских условиях построить завод, который обеспечил страну и армию столь необходимыми полиметаллами.
— И ваш дед консультировал его?
— Больше того! Дедушка поехал на судебный процесс в Москву, где представлял интересы комбината и Норильлага!
— Его отправили под конвоем?
— Одного! По записке Завенягина дедушку поселили в номере "Националя", выдали полный социальный пакет, он даже сводил детей — моих папу с тетей — на "Конька-горбунка" в Большой театр. Сидели в партере и наслаждались. Дедушка все успел, выиграл суд и… вернулся в Норильск.
— Дальше срок мотать.
— Ну он уже не тачку толкал, как прежде, а возглавлял юридическую службу Норильского комбината, по факту оставаясь заключенным.
— Да, неплохая история, сюжет для кино.
— Я и говорю: "Три мушкетера" отдыхают!
Это все знаю от бабушки, которая тоже была репрессирована, сослана на Север. Потом уже дедушка по своим, можно сказать, каналам перевел ее к себе, и бабушка работала в планово-экономическом отделе Норильского комбината, тоже будучи пораженной в правах. Но они нормально жили семьей, даже завели корову или козу, точно сейчас не скажу. Эта животинка их спасала, молоко давала…
— А квартиру на Зубовской площади, получается, не отняли?
— Конфисковали! В обязательном порядке. С ее возвращением была отдельная история. В конце 1945-го с фронта в Москву вернулся мой папа, пришел домой, а квартира давно занята другими людьми. Что делать? Ну он поселился у своего дяди на Сухаревской. Долго жить там было нельзя, и папа написал заявление в суд. Его все отговаривали: "Что ты делаешь, сумасшедший?" Но папа пришел с фронта, там были немножко другие понятия о добре и зле. И знаете, на этот раз повезло папе: судьей по его делу оказался фронтовик, раненый и хромой. Он вынес постановление, чтобы одну из трех комнат отдали вернувшемуся с войны Леониду Леонидовичу Гинцбургу. После этого папа женился на моей маме, и началась новая жизнь.
— У Жванецкого есть фраза: "Я мыслю по-русски, говорю по-русски, если бы мне на каждом шагу не напоминали, что я еврей, я б вообще этого не знал". Вам аукалось когда-нибудь, что вы Гинцбург?
— В явном виде ни разу в жизни не сталкивался с антисемитизмом, хотя мама все время повторяла: ты должен быть лучше всех, и тогда будешь как все.
Правильная фраза! Всегда старался следовать этому принципу, что помогало держать себя в тонусе.
Нет, каких-то притеснений я не испытывал, в университете попал на лучшую кафедру по биологическому профилю, получил прекрасное образование, потом меня взяли в самый закрытый институт Советского Союза — Курчатовский. И пресловутая пятая графа анкеты не влияла на мою карьеру.
В быту тоже не испытывал неудобств. Может, из-за того, что не производил впечатление человека, которого можно безнаказанно обидеть.
— Могли постоять за себя?
— Я ведь не закончил рассказывать вам про свое увлечение спортом! Когда мама увидела, что ребята во дворе подросли, начали пихаться, бороться, задирать друг друга, она поняла, что ее мальчик не сможет жить в кругу ровесников, если не научится давать сдачи обидчикам. Мама решила вопрос, как всегда, радикально: взяла меня за руку и отвела с Зубовской площади туда, где сейчас стоит памятник Петру I, а тогда располагалась база гребцов общества "Труд". Там была прекрасная секция для трех видов лодок — академических, байдарок и каноэ. Последние выглядели совсем экзотически для нашей страны.
Я пришел с мамой ближе к Новому году, естественно, все места в нормальных лодках оказались заняты, остались варианты только с каноэ. Туда меня и взяли. После двух месяцев интенсивных силовых тренировок, проводившихся через день, я так накачался, что перестал испытывать проблемы при встрече с любым хулиганом в арбатских переулках.
Это напоминало сцену из старого советского фильма "Котовский", когда главный герой брал за шкирку двух полицейских и сталкивал лбами, после чего оба валились без чувств. Примерно то же я мог проделывать со сверстниками и ребятами постарше.
И папа меня так воспитывал. В умении защитить себя, дать отпор.
В итоге, как видите, я прожил 70 лет без проблем…
— Хочу спросить про кресло, стоящее на почетном месте в вашем кабинете. Оно выглядит, извините, постарше вас. Что за антиквариат?
— Настоящий исторический экспонат! Вы правы, ему лет 90, не меньше. В этом кресле работал Николай Федорович Гамалея, имя которого носит наш институт. Выдающийся русский, советский микробиолог, ученик Пастера и Мечникова.
Николай Федорович обладал математическим складом ума, чего, на мой взгляд, не хватало Пастеру. Когда надо было оценить результаты эффективности различных вакцин, лучше Гамалеи этого никто не мог сделать. По просьбе Пастера Николай Федорович обработал статистические данные и представил ему. В частности, по препарату от сибирской язвы.
Тогда на Пастера шли сильные нападки. И не со стороны каких-то малообразованных антиваксеров, а научных противников, которые пытались опорочить сделанное великим французом. Гамалея помог отстоять тому честное имя, за что Пастер был очень благодарен Николаю Федоровичу. Они работали рука об руку.
— Что же вы, Александр Леонидович, уникальную вещь держите не в надлежащем виде? Обивка лопнула, овчина вылезла…
— Знаете, боюсь отдавать кресло на реставрацию, чтобы не получить обратно красивый и блестящий новодел… Может, стоит собственными силами что-то сделать. Как считаете?
— Кому позволено в нем сидеть?
— Если изъявите желание, ради бога. Милости просим. Мы всем предлагаем. Это не царский трон, к которому нельзя приближаться. Иногда я присаживаюсь. Кресло действительно очень удобное.
Несмотря на то, что 24 года я занят на административной работе, по-прежнему регулярно веду ученые советы, а выйти на них, не будучи хорошо подготовленным в научном плане, смерти подобно. Я не хочу ее ни в каком виде — ни в моральном, ни в физическом. Поэтому приходится готовиться, держать себя в форме. Ко мне, к моим сотрудникам ведь постоянно обращаются люди, которые спрашивают не только о том, когда и чем вакцинироваться, а задают куда более серьезные вопросы, связанные с прогнозированием, возможностью статистической обработки и прочим. Мы должны отвечать за свои слова, аргументировать их последними научными достижениями. Поэтому поддержание хорошей профессиональной формы — наша прямая обязанность.
— А где, по-вашему, проходит грань между семейственностью и династией?
— В первом случае близкие по родству люди начинают получать преимущества без достаточных на то оснований. Когда же они работали наравне со всеми, заслужив уважение и статус честным трудом, тогда все в порядке, это династия.
— Мой намек понятен, Александр Леонидович?
— Разумеется. Если вы спрашиваете…
— Про Наилю Ахатовну…
— Жена защитила кандидатскую и докторскую диссертации у Сергея Викторовича Прозоровского, моего предшественника на посту директора института, а не у меня.
— …и про Елизавету Александровну.
— Дочка, уверен, достойна в своем возрасте должности старшего научного сотрудника. Она занимается клиническими испытаниями. Если захочет дальше расти — ради бога. Пока же административная карьера у нее и у жены вызывает прямо-таки отрицательные эмоции.
— Ваш пример не вдохновляет?
— Абсолютно нет! Когда Наиля Ахатовна по моему предложению должна была из заведующей лабораторией стать завотделом, мне пришлось ее уговаривать год, не меньше. Категорически отказывалась!
— Почему?
— Не хотела заниматься административной работой. Ни в каком виде. Прекрасно понимала, что это повлияет на возможность продолжать эксперименты в лаборатории. Она же постоянно работает руками в боксе. В отличие от меня... Жена не только своими девочками и мальчиками руководит, у нее есть и собственная экспериментальная тематика.
— Вы ведь здесь познакомились, в институте?
— Да, конечно.
— В каком году?
— Ой, лучше у Наили Ахатовны уточнить. Могу ошибиться, потом не оберешься… "Как? Ты и этого не помнишь?!"
— Служебный роман?
— Наверное, можно и так назвать. Давайте вызову по селектору Наилю Ахатовну, она вам все расскажет. Боюсь, что-нибудь не то скажу. По жизни я вообще-то страха не испытываю, но кое-чего все же опасаюсь. Будет правильнее, если на эту тему деликатно помолчу.
— Вы подкаблучник?
— Ну конечно! Стопроцентный. Так гораздо легче жить!
Зачем мне дома командовать? На работе хватает всяких руководящих моментов, а в семье полностью отдаюсь в руки Наили Ахатовны, она всем руководит. Я исполнитель. Кухонный мужик.
— И готовить умеете?
— Когда-то мог, но Наиля Ахатовна настолько блестяще и легко все делает, что не успеваю сообразить, что и откуда взять, как все уже разогрето, приготовлено и лежит на тарелке. Она потрясающая хозяйка.
— У вас дом хлебосольный?
— Гостей, безусловно, любим, но сейчас собираемся редко. Попросту не хватает времени. Два последних года особенно тяжелые. Сил остается только на то, чтобы добраться до дома и вдохнуть свежий воздух. Мы за городом живем.
— Значит, все подчинено работе и ничего для души?
— Здесь вы не правы! Административные, финансовые вопросы — служебная необходимость, а для души у меня — погружение в научные проблемы. Вот завтра встречусь с коллегами в одной из наших лабораторий и будем вместе обсуждать — надеюсь, на равных — то, чем они занимаются. Не исключаю, про себя подчиненные подумают: скорее бы директор ушел, и мы вернемся к своим делам, но мне это по-настоящему интересно. Хочется верить — приношу какую-то пользу в результате общения. Я же постоянно слежу за всем, что серьезного публикуется по теме патогенных микроорганизмов, иначе легко потерять форму.
— Какие языки знаете?
— На английском читаю свободно, хотя в языковую среду никогда не погружался, не считая поездок в отпуск. Объясниться, конечно, смогу, но для профессионального общения предпочитаю услуги переводчика.
— Перед вами вопрос эмиграции стоял когда-нибудь?
— Нет. А зачем, если я вполне смог реализоваться на родине?
— Но большинство ваших однокурсников действительно живут и работают за кордоном?
— Да, многие там. Занимают далеко не последние места в ведущих американских и европейских университетах. Но у меня ведь тоже позиция неплохая, считаю.
— Вы и внучку хотели приобщить к микробиологии?
— Настойчиво пытался, но Лера не загорелась. Впрочем, ей только 15, в ее возрасте о будущей профессии я не думал. Меня больше занимал футбол. Ну, может, еще девочки и гребля. А внучка уже два года говорит, что хочет стать архитектором. И никем иным. Прекрасная профессия, отношусь к ней очень уважительно, поэтому активно отговаривать Леру у меня язык не поворачивается.
— Но к вакцинации "Спутником V" вот склонили...
— Лера крепкая, рослая, давно занимается спортивными танцами и в 14 лет по комплекции нисколько не отличалась от мамы, выглядела как взрослая девушка. Поэтому не было никаких показаний против прививки. Внучка сказала: дедушка, если считаешь, что нужно, сразу провакцинируюсь.
Все прошло совершенно нормально. И мы теперь спокойно живем.
— Гипотетически можно предположить, что вы сделаете прививку чем-то другим, не "Спутником"?
— Честно вам скажу: в настоящее время "Спутник V" сделан так, что он превосходит другие вакцины, массово используемые в широком гражданском обороте. Они тоже хороши, но направлены в первую очередь на узкий круг штаммов возбудителя COVID-19. А "Спутник V" дает более широкий круг защитных антител. Между устройством вакцины на основе мРНК и нашим "Спутником" есть различия в конструировании гена, который кодирует s-белок. Когда тот образуется в мРНК-вакцине, то остается в зафиксированном состоянии. У нас s-белок не зажат, он постоянно дышит.
Раз так, то и спектр образующихся антител у "Спутника V" гораздо шире, чем в s-белке, синтезируемом в тех же Moderna и Pfizer. Поэтому наша вакцина защищает от дельта-штамма с куда большей эффективностью. По разным подсчетам, у "Спутника" эта цифра колеблется в диапазоне от 83 до 90 процентов, тогда как, по данным зарубежных авторов, мРНК-вакцины защищают от дельта-штамма примерно в половине случаев.
— Зато с их вакциной можно по миру ездить.
— Это уже не научный аспект, а политические и организационные вопросы.
— Значит, green pass вам не нужен, Александр Леонидович?
— Я вам так скромно скажу: если появится необходимость поехать на отдых или конференцию в другую страну, проблемы при пересечении границы у меня вряд ли возникнут.
Недавно мы с женой были в Черногории, сели в первое подъехавшее такси и в ответ на приветствие я услышал: "О, к нам пожаловал мистер Sputnik V!"
— Водитель был русский?
— Нет, местный таксист. Мы впервые друг друга увидели.
— Вот она, слава!
— Вы смеетесь, а из 12 дней отпуска мы принадлежали себе только три дня, в остальное время я встречался с премьер-министром Черногории, летал к президенту Боснии и Герцеговины, специально приславшему за мной самолет, общался с послами разных стран, ректорами медицинских университетов Белграда и Приштины…
Буквально на второй день после приезда пришлось бежать в соседний пятизвездочный отель и покупать там в магазине белую рубашку и кожаные туфли, приводить себя в соответствующий вид. Я-то прилетел налегке, в кроссовках и футболке…
Вот такой выдался отдых.
— Похоже, судьба вам остаться в памяти благодарного (и не очень) человечества как тот, кто создавал "Спутник V".
— Мне это даже нравится. Название для вакцины придумал Кирилл Дмитриев из РФПИ. Наш коллектив благодарен фонду за то, что он из действительно хорошего препарата смог сделать бренд мирового класса.
Никто не смел подумать, что это удастся России. Big Pharma обладает несравненно большими финансовыми возможностями и несопоставимыми организационными, чем наши производители и бизнес. Тем не менее мы оказались вполне конкурентоспособны. Настолько, что "Спутник V" пытаются, как вы видите, остановить почти силовыми методами, не признавая совершенно очевидных вещей.
— Как день рождения отмечать будете, Александр Леонидович?
— Приду в институт. Это же середина рабочей недели. Никаких празднеств устраивать не собираюсь. Сотрудники, конечно, поздравят, обнимемся, скажем друг другу приятные слова. Наверняка подарят что-нибудь. Подозреваю, картину. Обычно коллеги мне их презентуют. Уже целая художественная галерея дома собралась.
Например, академик РАН Феликс Ершов начал рисовать в 85 лет. Вот стоит одна из его абстракций, очень приятная. Феликс Иванович объяснял мне: лучше Рафаэля, говорит, не смогу, поэтому решил заняться абстракцией, писать полотна, которые будут создавать настроение. По-моему, здорово получается.
У меня и внучка хорошо рисует, тоже до сих пор дарит картины.
— Готов сюжет подкинуть. Портрет, где вы — в короне. Типа победитель коронавируса.
— Еще никому в голову не приходила такая мысль.
— Но мы пока и не победили, если честно.
— Да, цель, ради которой все делалось, до сих пор не достигнута. И люди по-прежнему умирают. Хотя мы не имеем к этому отношения, но, может, вина в том, что недостаточно часто и широко выступаем, рассказывая о необходимости вакцинации.
— Свет в конце видите?
— Тут все понятно.
Откройте учебник по эпидемиологии, там четко написано: 70 процентов населения провакцинируется — вот и будет вам свет. Эпидемиология — наука. У нее свои законы. Если возбудитель передается воздушно-капельным путем, надо привить 70, а лучше — 80 процентов жителей, тогда эпидемия не будет самоподдерживающейся, перейдет в самозатухающую. Поддерживайте потом популяционный уровень — и все, считайте, вы победили. Но этот закон надо выполнить.
— Рискнете дать прогноз?
— Введение QR-кодов позволяет подтолкнуть людей к вакцинации — мы уже сейчас видим, что ее темп значительно вырос.
С вакциной можно посещать футбол, театр, бассейн, ночной клуб… Что хочешь! Зачем себя ограничивать?
Есть еще поддельные сертификаты. Хорошо, что сейчас пошла мощная публичная кампания против них. Надеюсь, волну собьют, но факт, что медики участвуют в распространении фальшивок, конечно, изумляет.
Станем активнее работать по этим направлениям, и устойчивый свет в конце тоннеля скоро появится.
Да, можно опять посадить всех на самоизоляцию, но, если не провакцинироваться в короткий срок, каждые три месяца будем иметь новую волну и до бесконечности считать их — пятая, десятая, двадцатая... Устанем пальцы загибать.
Надо выходить из порочного круга. Кстати, у нас в университете марксистско-ленинскую философию читал старый преподаватель, который делал ударение не на втором слоге, а на первом, говорил "по́рочный круг". Видимо, не вполне понимал значение слова. Но в данном случае выражение звучит очень верно.
— Считаете, пора пороть?
— Может, и стоит попробовать. А как иначе разорвать этот по́рочный круг?
Прелесть, что за философ был у нас!
Да, страны, где существует развитая система здравоохранения, допускали вероятность осложнений, связанных с массовым заражением населения, но больше ориентировались на пандемический грипп. В эти расчеты в 2020 году были оперативно внесены серьезные изменения, поскольку пришлось не только создавать вакцины и лекарства против конкретного вируса, но также выстраивать универсальные диагностические и технологические системы, которые позволяли бы эффективно реагировать на любой тип возбудителей. Надо быть готовыми к неожиданным поворотам сюжета, вызовам и выпадам со стороны бесконечно сложного мира нейропатогенных организмов, который возник на сотни миллионов лет раньше, чем приматы, иными словами, мы с вами. Вот они и атакуют нас без конца со всех сторон.
К сожалению, иногда эти нападения бывают очень болезненны, как сейчас.
— Раньше все разбирались в футболе, а теперь стали еще доморощенными вирусологами. Вас это радует или огорчает?
— Что интересуются, безусловно, хорошо. Это правильно. Другое дело, что из-за повышенного внимания к проблеме образовался вакуум, который мы, ученые, и вы, журналисты, не успели вовремя заполнить, и туда устремилась самая разная публика.
В последние полтора года наука и СМИ работают очень плотно, как единая команда. И слава богу. Жизнь заставляет объединить усилия. Но интересом широких масс, повторюсь, попытались воспользоваться и не совсем добросовестные люди.
— Мягко сказано.
— Да, считаю, начинать надо с низких нот, постепенно повышая тональность утверждений... Так вот, в вакуум хлынули нечистоплотные люди, решившие сыграть на оголенном нерве. Если к нему прикоснуться, неважно, с какой целью, все равно будет резонанс в виде боли. В нашем случае — откликов, публичной реакции. К сожалению, готовых спекулировать на горячей теме не один и не два, такие люди присутствуют и в научном, и в медицинском сообществе. Надо постоянно противостоять им, выступать с объяснениями, делая это на доступном для восприятия всеми уровне.
Недавно вот Дмитрий Киселев в программе "Вести недели" показал мультфильм, без всяких научных терминов рассказав о возбудителе COVID-19 и о том, как работает вакцина "Спутник V". Надеюсь, телесюжет убедил какое-то количество зрителей и они добровольно, сознательно пошли и привились.
[quote]
На мой взгляд, просвещением стоит начинать заниматься с передачи "Спокойной ночи, малыши". Дети должны знать, что нужно не только чистить зубы и мыть руки, но и вакцинироваться, когда время придет. Необходимо приучать, что это хорошо и правильно.[/quote]
— Многие вас не слышат и не хотят верить.
— Сошлюсь на еще одну вашу коллегу, прекрасную тележурналистку Елену Ерофееву, чуть ли не еженедельно делающую сюжеты из красной зоны. Она без всякой жалости к зрителям показывает ужасные кадры, как люди в стонах и муках умирают от дельта-штамма COVID-19. Был репортаж, в котором мама стояла с иконой и молилась за малолетнего ребенка, которого врачи не могли спасти.
Это надо показывать, и не из-за того, что мы такие жестокие, а ради блага тех, кто еще не вакцинировался. Человеческое сознание должно сработать, люди обязаны понять, что надо защитить себя, своих детей и близких, не говоря уже обо всяких возвышенных вещах, как популяционный иммунитет.
— Вы бываете в красной зоне?
— В больничные палаты ковидных отделений я не ходил. У нас в институте есть свои красные зоны, где работают с вирусом. Там, конечно, был. У меня нет диплома медика и права на лечебную работу, хотя, признаться, столько общаюсь с врачами, что, кажется, и им смогу быть полезным, если понадобится. Так сложилось, что теперь часто даю советы не только близким, но и широкой аудитории.
— Полагаю, за последние полтора года у вас больше интервью, чем за всю предыдущую жизнь.
— Безусловно! Время сейчас очень спрессовалось, год идет за три-четыре прежних. Не скажу, что это легко, но выбирать не приходится. Если бы мог что-то изменить, хотел бы учесть допущенные ошибки и недоработки, исправить их. При этом нисколько не жалею, что судьба так распорядилась. Коллектив института Гамалеи сумел продемонстрировать профессиональные навыки и принес пользу обществу.
— Вы 40 лет работаете здесь, более 20 лет директорствуете.
— 24 года, если точнее.
— Сделано много, при этом вы долго оставались, как говорится, широко известны в узких кругах.
— Совершенно верно.
— И вдруг из-за "Спутника" все изменилось... Знаете, как бывает: актер сыграл 100 ролей, а в памяти зрителей остался в образе цыпленка табака. И что с этим делать? Досады у вас нет?
— Абсолютно нет. Горжусь собственным коллективом. Он трудится не по чьей-то указке, а творчески, с отдачей, прекрасно понимая, как важно создать новые варианты "Спутника V" для разных групп населения. Поверьте, это сложно.
— Но я к тому, что все сводится к "Спутнику", заслоняя все остальное…
— Сейчас это наиболее востребовано, тут нет ничего удивительного. Но вы совершенно правы, институт жив не одним "Спутником". Уже говорил: если, не дай бог, возникнут новые вызовы со стороны патогенного мира микроорганизмов, мы тоже к ним готовы. Ведутся разработки по созданию вакцины против возбудителя туберкулеза, которая должна в ближайшее время сменить ставшую классической БЦЖ. Мы обеспечиваем половину потребностей страны в этой вакцине, снабжаем все роддома Москвы и области. Отправляем ее и на экспорт.
Есть масса других разработок, направленных на борьбу с антибиотикорезистентностью. Тестируем вакцины против ротавируса и гриппа, в том числе хотим создать универсальную вакцину, которая будет эффективна в течение многих сезонов. Работы ведутся. Возможно, не так интенсивно, как со "Спутником V", но это тоже совершенно объяснимо.
— С негативом часто сталкиваетесь?
Если вы об антиваксерах, они не забывают меня, всякие глупости шлют, включая письма с кровавыми отпечатками пальцев.
— Буквально?
— Да-да-да. Но глубоко не вникаю, стараюсь не педалировать тему. Зачем обострять? Все нормально.
— Научились экранироваться?
— Даже не пришлось переучиваться. Я абсолютно закаленный, у меня была хорошая жизненная школа, прекрасные учителя. И не только в науке. Они объясняли, как защищать себя и дело, которым занимаешься, как относиться к любым проблемам. Все началось на кафедре вирусологии в университете, где я занимался. Там был блестящий состав профессоров. После окончания МГУ я попал в биологический отдел Курчатовского института. Его возглавлял Роман Хесин-Лурье, которому наша наука обязана тем, что молекулярная биология, несмотря на тогдашние гонения, во многом сохранилась и успешно развивалась. Роман Бениаминович прошел войну, был фронтовым разведчиком и вечером за чаем очень доходчиво объяснял мне некоторые моменты, связанные с выживанием в различных неблагоприятных условиях. Он мимоходом рассказывал всевозможные случаи из своей армейской жизни, на конкретных примерах иллюстрируя, как защитить собственную точку зрения и себя самого.
— Запомнили те истории?
— Да, но не буду сейчас утомлять их пересказом, они слишком натуралистичны. Если читали "В окопах Сталинграда" Виктора Некрасова или смотрели фильм "Проверки на дорогах" Алексея Германа, понимаете, о чем я…
Мой папа тоже фронтовик, фактически от звонка до звонка прошел две войны и очень не любил рассказывать про пережитое. Это было тяжело вспоминать.
— Две войны — финскую и Великую Отечественную?
— Папу призвали в армию в 17 лет, он воевал на Карельском, Ленинградском, 1-м Украинском фронтах, а в мае 1945-го, сразу после Победы, его отправили на Дальний Восток. Против японцев, значит.
— Награды у Леонида Леонидовича были?
— Очень много, начиная с ордена Боевого Красного Знамени. До сих пор храню. Папа недавно скончался, прожил 93 года. Уходил на фронт рядовым, окончил воевать ефрейтором.
После демобилизации он поступил в автодорожный институт и всю жизнь проработал в НАМИ, заведовал лабораторией, занимаясь созданием гидроусилителей для большегрузных тягачей, которые 9 мая едут по Красной площади, перевозят ракеты…
Мама у меня тоже по технической части, она проектировала мосты.
— А вы, значит, не пошли по стопам родителей?
— Да, не оправдал в этом их надежд. Мама вовремя заметила, что у меня нет способностей к точным наукам, и очень переживала, пытаясь понять, к чему же ее ребенок может быть пригоден в жизни.
Я хотел одного — поиграть со сверстниками в футбол, попрыгать по крышам в арбатских переулках. Но мама не оставляла усилий и пошла, так сказать, по широкому фронту, выписывая бесконечное количество научно-популярных брошюр, издаваемых обществом "Знание". Россыпи этих маленьких книжек лежали на моем столе, иногда я их смотрел.
Одна по-настоящему поразила меня простотой, логикой и последовательностью описываемых событий. Это была брошюрка Андрея Белозерского, вице-президента Академии наук СССР, который первым в нашей стране занялся нуклеиновыми кислотами. Андрей Николаевич рассказывал о работах нобелевских лауреатов, посвященных генам и их умению усваивать наследственную информацию. Все описывалось здорово, я вдруг понял, что в наших клетках происходят замечательные процессы, а мы об этом ничего не знаем. Захотелось вникнуть подробнее. Я увлекся биологией в широком смысле слова. Потом сработала обратная связь: когда в школе я стал экспертом, корифеем по этим вопросам, ко мне начали обращаться за консультациями, и уже неудобно было чего-то не знать. Пошел процесс самообучения.
— Так вы решили поступать на биолого-почвенный факультет МГУ.
— Да, и как недавно напомнил мой одногруппник Леня Черномордик, набрал максимальные 15 баллов, получив на экзаменах три пятерки. Но и за это во многом спасибо маме, внимательно следившей за моей подготовкой и вовремя остановившей почти профессиональные занятия спортом.
— А каким видом вы увлекались, Александр Леонидович?
— О, это отдельная тема! Спорт в моей жизни возник случайно, но укоренился глубоко. Дело в том, что в нашем дворе уже начинались всякие подростковые разборки…
— Вы ведь жили на Зубовской площади?
— Второе здание от угла Пречистенки, тогда — Кропоткинской улицы. Это был едва ли не первый кооперативный дом Академии наук СССР. Дедушка получил там квартиру как профессор права. В тех трех комнатах все и жили.
— Сколько человек вас было?
— Ну я-то появился в квартире позже, в 1951 году, а бабушка и дедушка с двумя детьми — моим папой и тетей, которая до сих пор жива, профессор математики в Новосибирске, въехали, насколько понимаю, в 1934 году. Или в 1935-м.
Потом дедушка работал юрисконсультом посольства и торгпредства СССР во Франции. Прожили семьей несколько лет в Париже.
Вы представляете историю советских дипломатических представительств второй половины 30-х годов прошлого века? Состав посольства СССР во Франции в 1936–1937 годах полностью расстреливали трижды. От кухарок и водителей до посла. Дедушка остался жив.
При реабилитации уже в 50-х годах следователь объяснил, что его спасло… Звучало это так: "Леонид Яковлевич, вам крайне повезло".
Отсидевший 18 лет в лагерях дедушка сильно удивился…
Оказывается, на него выписали сразу два ордера на арест. Один, соответственно, как на японского, английского и французского шпиона. По этому обвинению многих тогда забирали…
А второй ордер — на участника банды, которая должна была совершить террористический акт против Глеба Кржижановского. Если кто-то не помнит, этот замечательный профессор занимался электрификацией России. Почему мой дедушка, работавший во Франции, планировал покушение на товарища Кржижановского — тайна, покрытая мраком. Видимо, прочих видных начальников уже разобрали, неохваченным остался лишь Глеб Максимилианович…
Словом, всех, кого арестовали по первому ордеру за шпионаж, приговорили к расстрелу, а по второму делу давали по 15 лет. Поскольку за дедушкой сначала пришли как за террористом, его и вели в качестве покушавшегося на Кржижановского. Объединять статьи не стали. Ну раз уже гражданин арестован, махнули на него рукой. Это сохранило дедушке жизнь…
— Леонид Яковлевич сидел в Норильске?
— Об этом можно роман писать! Когда сгорела Дудинка, порт, через который по Северному морскому пути шли грузы для строительства Норильского горно-металлургического комбината, и погибли в том числе иностранные суда, а ущерб оценивался в миллионы не только рублей, но и долларов, надо было как-то улаживать международный скандал, ехать в арбитраж в Москву.
Возглавивший в 1938 году Норильлаг Авраамий Завенягин объявил, обращаясь через громкоговоритель к выведенным на утренний развод зэкам: кто с юридическим образованием — шаг вперед. Дедушка подумал: хуже точно не будет, факт биографии тоже не скрыть — и шагнул.
В итоге с ним поговорил лично гражданин начальник, всесильный Завенягин, будущий генерал-лейтенант МВД, заместитель Берии и дважды Герой Социалистического Труда.
Он был человеком суровым, но умным, сумевшим в адских условиях построить завод, который обеспечил страну и армию столь необходимыми полиметаллами.
— И ваш дед консультировал его?
— Больше того! Дедушка поехал на судебный процесс в Москву, где представлял интересы комбината и Норильлага!
— Его отправили под конвоем?
— Одного! По записке Завенягина дедушку поселили в номере "Националя", выдали полный социальный пакет, он даже сводил детей — моих папу с тетей — на "Конька-горбунка" в Большой театр. Сидели в партере и наслаждались. Дедушка все успел, выиграл суд и… вернулся в Норильск.
— Дальше срок мотать.
— Ну он уже не тачку толкал, как прежде, а возглавлял юридическую службу Норильского комбината, по факту оставаясь заключенным.
— Да, неплохая история, сюжет для кино.
— Я и говорю: "Три мушкетера" отдыхают!
Это все знаю от бабушки, которая тоже была репрессирована, сослана на Север. Потом уже дедушка по своим, можно сказать, каналам перевел ее к себе, и бабушка работала в планово-экономическом отделе Норильского комбината, тоже будучи пораженной в правах. Но они нормально жили семьей, даже завели корову или козу, точно сейчас не скажу. Эта животинка их спасала, молоко давала…
— А квартиру на Зубовской площади, получается, не отняли?
— Конфисковали! В обязательном порядке. С ее возвращением была отдельная история. В конце 1945-го с фронта в Москву вернулся мой папа, пришел домой, а квартира давно занята другими людьми. Что делать? Ну он поселился у своего дяди на Сухаревской. Долго жить там было нельзя, и папа написал заявление в суд. Его все отговаривали: "Что ты делаешь, сумасшедший?" Но папа пришел с фронта, там были немножко другие понятия о добре и зле. И знаете, на этот раз повезло папе: судьей по его делу оказался фронтовик, раненый и хромой. Он вынес постановление, чтобы одну из трех комнат отдали вернувшемуся с войны Леониду Леонидовичу Гинцбургу. После этого папа женился на моей маме, и началась новая жизнь.
— У Жванецкого есть фраза: "Я мыслю по-русски, говорю по-русски, если бы мне на каждом шагу не напоминали, что я еврей, я б вообще этого не знал". Вам аукалось когда-нибудь, что вы Гинцбург?
— В явном виде ни разу в жизни не сталкивался с антисемитизмом, хотя мама все время повторяла: ты должен быть лучше всех, и тогда будешь как все.
Правильная фраза! Всегда старался следовать этому принципу, что помогало держать себя в тонусе.
Нет, каких-то притеснений я не испытывал, в университете попал на лучшую кафедру по биологическому профилю, получил прекрасное образование, потом меня взяли в самый закрытый институт Советского Союза — Курчатовский. И пресловутая пятая графа анкеты не влияла на мою карьеру.
В быту тоже не испытывал неудобств. Может, из-за того, что не производил впечатление человека, которого можно безнаказанно обидеть.
— Могли постоять за себя?
— Я ведь не закончил рассказывать вам про свое увлечение спортом! Когда мама увидела, что ребята во дворе подросли, начали пихаться, бороться, задирать друг друга, она поняла, что ее мальчик не сможет жить в кругу ровесников, если не научится давать сдачи обидчикам. Мама решила вопрос, как всегда, радикально: взяла меня за руку и отвела с Зубовской площади туда, где сейчас стоит памятник Петру I, а тогда располагалась база гребцов общества "Труд". Там была прекрасная секция для трех видов лодок — академических, байдарок и каноэ. Последние выглядели совсем экзотически для нашей страны.
Я пришел с мамой ближе к Новому году, естественно, все места в нормальных лодках оказались заняты, остались варианты только с каноэ. Туда меня и взяли. После двух месяцев интенсивных силовых тренировок, проводившихся через день, я так накачался, что перестал испытывать проблемы при встрече с любым хулиганом в арбатских переулках.
Это напоминало сцену из старого советского фильма "Котовский", когда главный герой брал за шкирку двух полицейских и сталкивал лбами, после чего оба валились без чувств. Примерно то же я мог проделывать со сверстниками и ребятами постарше.
И папа меня так воспитывал. В умении защитить себя, дать отпор.
В итоге, как видите, я прожил 70 лет без проблем…
— Хочу спросить про кресло, стоящее на почетном месте в вашем кабинете. Оно выглядит, извините, постарше вас. Что за антиквариат?
— Настоящий исторический экспонат! Вы правы, ему лет 90, не меньше. В этом кресле работал Николай Федорович Гамалея, имя которого носит наш институт. Выдающийся русский, советский микробиолог, ученик Пастера и Мечникова.
Николай Федорович обладал математическим складом ума, чего, на мой взгляд, не хватало Пастеру. Когда надо было оценить результаты эффективности различных вакцин, лучше Гамалеи этого никто не мог сделать. По просьбе Пастера Николай Федорович обработал статистические данные и представил ему. В частности, по препарату от сибирской язвы.
Тогда на Пастера шли сильные нападки. И не со стороны каких-то малообразованных антиваксеров, а научных противников, которые пытались опорочить сделанное великим французом. Гамалея помог отстоять тому честное имя, за что Пастер был очень благодарен Николаю Федоровичу. Они работали рука об руку.
— Что же вы, Александр Леонидович, уникальную вещь держите не в надлежащем виде? Обивка лопнула, овчина вылезла…
— Знаете, боюсь отдавать кресло на реставрацию, чтобы не получить обратно красивый и блестящий новодел… Может, стоит собственными силами что-то сделать. Как считаете?
— Кому позволено в нем сидеть?
— Если изъявите желание, ради бога. Милости просим. Мы всем предлагаем. Это не царский трон, к которому нельзя приближаться. Иногда я присаживаюсь. Кресло действительно очень удобное.
Несмотря на то, что 24 года я занят на административной работе, по-прежнему регулярно веду ученые советы, а выйти на них, не будучи хорошо подготовленным в научном плане, смерти подобно. Я не хочу ее ни в каком виде — ни в моральном, ни в физическом. Поэтому приходится готовиться, держать себя в форме. Ко мне, к моим сотрудникам ведь постоянно обращаются люди, которые спрашивают не только о том, когда и чем вакцинироваться, а задают куда более серьезные вопросы, связанные с прогнозированием, возможностью статистической обработки и прочим. Мы должны отвечать за свои слова, аргументировать их последними научными достижениями. Поэтому поддержание хорошей профессиональной формы — наша прямая обязанность.
— А где, по-вашему, проходит грань между семейственностью и династией?
— В первом случае близкие по родству люди начинают получать преимущества без достаточных на то оснований. Когда же они работали наравне со всеми, заслужив уважение и статус честным трудом, тогда все в порядке, это династия.
— Мой намек понятен, Александр Леонидович?
— Разумеется. Если вы спрашиваете…
— Про Наилю Ахатовну…
— Жена защитила кандидатскую и докторскую диссертации у Сергея Викторовича Прозоровского, моего предшественника на посту директора института, а не у меня.
— …и про Елизавету Александровну.
— Дочка, уверен, достойна в своем возрасте должности старшего научного сотрудника. Она занимается клиническими испытаниями. Если захочет дальше расти — ради бога. Пока же административная карьера у нее и у жены вызывает прямо-таки отрицательные эмоции.
— Ваш пример не вдохновляет?
— Абсолютно нет! Когда Наиля Ахатовна по моему предложению должна была из заведующей лабораторией стать завотделом, мне пришлось ее уговаривать год, не меньше. Категорически отказывалась!
— Почему?
— Не хотела заниматься административной работой. Ни в каком виде. Прекрасно понимала, что это повлияет на возможность продолжать эксперименты в лаборатории. Она же постоянно работает руками в боксе. В отличие от меня... Жена не только своими девочками и мальчиками руководит, у нее есть и собственная экспериментальная тематика.
— Вы ведь здесь познакомились, в институте?
— Да, конечно.
— В каком году?
— Ой, лучше у Наили Ахатовны уточнить. Могу ошибиться, потом не оберешься… "Как? Ты и этого не помнишь?!"
— Служебный роман?
— Наверное, можно и так назвать. Давайте вызову по селектору Наилю Ахатовну, она вам все расскажет. Боюсь, что-нибудь не то скажу. По жизни я вообще-то страха не испытываю, но кое-чего все же опасаюсь. Будет правильнее, если на эту тему деликатно помолчу.
— Вы подкаблучник?
— Ну конечно! Стопроцентный. Так гораздо легче жить!
Зачем мне дома командовать? На работе хватает всяких руководящих моментов, а в семье полностью отдаюсь в руки Наили Ахатовны, она всем руководит. Я исполнитель. Кухонный мужик.
— И готовить умеете?
— Когда-то мог, но Наиля Ахатовна настолько блестяще и легко все делает, что не успеваю сообразить, что и откуда взять, как все уже разогрето, приготовлено и лежит на тарелке. Она потрясающая хозяйка.
— У вас дом хлебосольный?
— Гостей, безусловно, любим, но сейчас собираемся редко. Попросту не хватает времени. Два последних года особенно тяжелые. Сил остается только на то, чтобы добраться до дома и вдохнуть свежий воздух. Мы за городом живем.
— Значит, все подчинено работе и ничего для души?
— Здесь вы не правы! Административные, финансовые вопросы — служебная необходимость, а для души у меня — погружение в научные проблемы. Вот завтра встречусь с коллегами в одной из наших лабораторий и будем вместе обсуждать — надеюсь, на равных — то, чем они занимаются. Не исключаю, про себя подчиненные подумают: скорее бы директор ушел, и мы вернемся к своим делам, но мне это по-настоящему интересно. Хочется верить — приношу какую-то пользу в результате общения. Я же постоянно слежу за всем, что серьезного публикуется по теме патогенных микроорганизмов, иначе легко потерять форму.
— Какие языки знаете?
— На английском читаю свободно, хотя в языковую среду никогда не погружался, не считая поездок в отпуск. Объясниться, конечно, смогу, но для профессионального общения предпочитаю услуги переводчика.
— Перед вами вопрос эмиграции стоял когда-нибудь?
— Нет. А зачем, если я вполне смог реализоваться на родине?
— Но большинство ваших однокурсников действительно живут и работают за кордоном?
— Да, многие там. Занимают далеко не последние места в ведущих американских и европейских университетах. Но у меня ведь тоже позиция неплохая, считаю.
— Вы и внучку хотели приобщить к микробиологии?
— Настойчиво пытался, но Лера не загорелась. Впрочем, ей только 15, в ее возрасте о будущей профессии я не думал. Меня больше занимал футбол. Ну, может, еще девочки и гребля. А внучка уже два года говорит, что хочет стать архитектором. И никем иным. Прекрасная профессия, отношусь к ней очень уважительно, поэтому активно отговаривать Леру у меня язык не поворачивается.
— Но к вакцинации "Спутником V" вот склонили...
— Лера крепкая, рослая, давно занимается спортивными танцами и в 14 лет по комплекции нисколько не отличалась от мамы, выглядела как взрослая девушка. Поэтому не было никаких показаний против прививки. Внучка сказала: дедушка, если считаешь, что нужно, сразу провакцинируюсь.
Все прошло совершенно нормально. И мы теперь спокойно живем.
— Гипотетически можно предположить, что вы сделаете прививку чем-то другим, не "Спутником"?
— Честно вам скажу: в настоящее время "Спутник V" сделан так, что он превосходит другие вакцины, массово используемые в широком гражданском обороте. Они тоже хороши, но направлены в первую очередь на узкий круг штаммов возбудителя COVID-19. А "Спутник V" дает более широкий круг защитных антител. Между устройством вакцины на основе мРНК и нашим "Спутником" есть различия в конструировании гена, который кодирует s-белок. Когда тот образуется в мРНК-вакцине, то остается в зафиксированном состоянии. У нас s-белок не зажат, он постоянно дышит.
Раз так, то и спектр образующихся антител у "Спутника V" гораздо шире, чем в s-белке, синтезируемом в тех же Moderna и Pfizer. Поэтому наша вакцина защищает от дельта-штамма с куда большей эффективностью. По разным подсчетам, у "Спутника" эта цифра колеблется в диапазоне от 83 до 90 процентов, тогда как, по данным зарубежных авторов, мРНК-вакцины защищают от дельта-штамма примерно в половине случаев.
— Зато с их вакциной можно по миру ездить.
— Это уже не научный аспект, а политические и организационные вопросы.
— Значит, green pass вам не нужен, Александр Леонидович?
— Я вам так скромно скажу: если появится необходимость поехать на отдых или конференцию в другую страну, проблемы при пересечении границы у меня вряд ли возникнут.
Недавно мы с женой были в Черногории, сели в первое подъехавшее такси и в ответ на приветствие я услышал: "О, к нам пожаловал мистер Sputnik V!"
— Водитель был русский?
— Нет, местный таксист. Мы впервые друг друга увидели.
— Вот она, слава!
— Вы смеетесь, а из 12 дней отпуска мы принадлежали себе только три дня, в остальное время я встречался с премьер-министром Черногории, летал к президенту Боснии и Герцеговины, специально приславшему за мной самолет, общался с послами разных стран, ректорами медицинских университетов Белграда и Приштины…
Буквально на второй день после приезда пришлось бежать в соседний пятизвездочный отель и покупать там в магазине белую рубашку и кожаные туфли, приводить себя в соответствующий вид. Я-то прилетел налегке, в кроссовках и футболке…
Вот такой выдался отдых.
— Похоже, судьба вам остаться в памяти благодарного (и не очень) человечества как тот, кто создавал "Спутник V".
— Мне это даже нравится. Название для вакцины придумал Кирилл Дмитриев из РФПИ. Наш коллектив благодарен фонду за то, что он из действительно хорошего препарата смог сделать бренд мирового класса.
Никто не смел подумать, что это удастся России. Big Pharma обладает несравненно большими финансовыми возможностями и несопоставимыми организационными, чем наши производители и бизнес. Тем не менее мы оказались вполне конкурентоспособны. Настолько, что "Спутник V" пытаются, как вы видите, остановить почти силовыми методами, не признавая совершенно очевидных вещей.
— Как день рождения отмечать будете, Александр Леонидович?
— Приду в институт. Это же середина рабочей недели. Никаких празднеств устраивать не собираюсь. Сотрудники, конечно, поздравят, обнимемся, скажем друг другу приятные слова. Наверняка подарят что-нибудь. Подозреваю, картину. Обычно коллеги мне их презентуют. Уже целая художественная галерея дома собралась.
Например, академик РАН Феликс Ершов начал рисовать в 85 лет. Вот стоит одна из его абстракций, очень приятная. Феликс Иванович объяснял мне: лучше Рафаэля, говорит, не смогу, поэтому решил заняться абстракцией, писать полотна, которые будут создавать настроение. По-моему, здорово получается.
У меня и внучка хорошо рисует, тоже до сих пор дарит картины.
— Готов сюжет подкинуть. Портрет, где вы — в короне. Типа победитель коронавируса.
— Еще никому в голову не приходила такая мысль.
— Но мы пока и не победили, если честно.
— Да, цель, ради которой все делалось, до сих пор не достигнута. И люди по-прежнему умирают. Хотя мы не имеем к этому отношения, но, может, вина в том, что недостаточно часто и широко выступаем, рассказывая о необходимости вакцинации.
— Свет в конце видите?
— Тут все понятно.
Откройте учебник по эпидемиологии, там четко написано: 70 процентов населения провакцинируется — вот и будет вам свет. Эпидемиология — наука. У нее свои законы. Если возбудитель передается воздушно-капельным путем, надо привить 70, а лучше — 80 процентов жителей, тогда эпидемия не будет самоподдерживающейся, перейдет в самозатухающую. Поддерживайте потом популяционный уровень — и все, считайте, вы победили. Но этот закон надо выполнить.
— Рискнете дать прогноз?
— Введение QR-кодов позволяет подтолкнуть людей к вакцинации — мы уже сейчас видим, что ее темп значительно вырос.
С вакциной можно посещать футбол, театр, бассейн, ночной клуб… Что хочешь! Зачем себя ограничивать?
Есть еще поддельные сертификаты. Хорошо, что сейчас пошла мощная публичная кампания против них. Надеюсь, волну собьют, но факт, что медики участвуют в распространении фальшивок, конечно, изумляет.
Станем активнее работать по этим направлениям, и устойчивый свет в конце тоннеля скоро появится.
Да, можно опять посадить всех на самоизоляцию, но, если не провакцинироваться в короткий срок, каждые три месяца будем иметь новую волну и до бесконечности считать их — пятая, десятая, двадцатая... Устанем пальцы загибать.
Надо выходить из порочного круга. Кстати, у нас в университете марксистско-ленинскую философию читал старый преподаватель, который делал ударение не на втором слоге, а на первом, говорил "по́рочный круг". Видимо, не вполне понимал значение слова. Но в данном случае выражение звучит очень верно.
— Считаете, пора пороть?
— Может, и стоит попробовать. А как иначе разорвать этот по́рочный круг?
Прелесть, что за философ был у нас!
