Грани возможного

«Баги» человеческой психики

Мы видим мир целостным, упорядоченным и логичным. На самом деле он совсем другой.

Оправдательное мышление

Человек хорошо воспринимает информацию, подтверждающую его точку зрения, а «неудобные» факты игнорирует, причем может делать это неосознанно.

Сложно относиться непредвзято к вещам, которые важны для нас.

Даже самые убедительные доказательства несостоятельности той или иной идеи могут остаться незамеченными, либо восприниматься как ошибка, обман или нечто незначительное. Похожим образом мы относимся к окружающим, больше симпатизируем тем, кто придерживается нашей точки зрения, чаще выбираем себе среди них друзей.

«Эффект ореола» — это склонность человека оценивать поступки других людей на основании первого впечатления

Эффект ореола — это научное объяснение того, почему мы склонны навешивать на окружающих ярлыки, и затем не желаем с этими ярлыками расставаться. В условиях, когда вы узнали человека поверхностно, только с одной стороны, либо были до знакомства ознакомлены с его репутацией, создаётся благоприятная почва для того, чтобы эффект ореола проявился во всей красе. Рассмотрим на примере.

Новый коллега на работе вызвался вам помочь и очень эффективно решил вашу проблему. К тому же был мил и дружелюбен. «Хороший человек, просто замечательный» — решаете вы и больше этим коллегой особо не интересуетесь. А затем узнаёте, что он побил свою жену. «Не может быть! Он хороший человек, просто замечательный, это всё пустые сплетни.» — думаете вы. Но когда выясняется, что всё так и есть, и ваш коллега склонен к бытовому насилию, вы думаете что-то вроде: «Эх, такой был хороший человек, жизнь, видимо, довела или жена плохая или, может, у него депрессия». Тот ярлык, который вы на него повесили изначально, не даёт вам открыть глаза на истину: единственное, в чём ваш коллега хорош — это в своей работе, а в остальном он совершенно асоциальный тип, причём был таким и в момент вашего знакомства.

Эффект ореола может быть как положительным так и отрицательным. Он может проявляться не только в отношении ваших личных знакомых, но и в отношении публичных лиц, звёзд, политиков, а также популярных брендов. Если вам однажды понравился определённый продукт какой-то компании, то нередко вы выдаёте «кредит доверия» этой фирме и считаете, что все их товары высочайшего качества, логотип приятный, а рекламная кампания интеллектуальная и ненавязчивая. Хотя возможно, всё совсем не так, но нет ни времени, ни желания разбираться во всём этом, и вы с удовольствием следуете повешенному вами ярлыку.

Эффектом ореола с успехом пользуются мошенники. Пример из классики: чиновники в комедии Гоголя «Ревизор» изначально познакомились с Хлестаковым как с ревизором. Уверенность в том, что перед ними именно член ревизионной комиссии, долгое время позволяла им закрывать глаза на то, что Хлестаков не разбирается в своей работе, не занимается ей, и вообще, на ревизора никак не похож.

Эффект ореола возникает в условиях:

— дефицита времени. У человека нет времени, чтобы обстоятельно познакомиться с другим человеком и внимательно обдумать его качества личности или ситуацию, в которую он попал;

— перегруженность информацией. Человек настолько перегружен информацией о различных людях, что у него нет возможности и времени подумать детально о каждом в отдельности;

— незначимость другого человека. Соответственно возникает смутное, неопределенное представление о другом, его «ореол»;

— стереотип восприятия, возникший на основе обобщенного представления о большой группе людей, к которой данный человек по тем или иным параметрам принадлежит;

— яркость, неординарность личности. Одна какая-то черта личности бросается в глаза окружающим и оттеняет на задний план все его другие качества. Психологи установили, что физическая привлекательность часто является именно такой характерной чертой.

Разумеется, эффект ореола наблюдается в поведении всех без исключения людей и является одним из последствий врождённого человеческого субъективизма.

Цикл «Когнитивные ошибки»

Эффект сверхуверенности – это когнитивное искажение, при котором уверенность человека в своих действиях и решениях значительно выше, чем объективная точность этих суждений. Мы считаем себя лучше «среднестатистических» людей и переоцениваем свои способности при решении сложных задач.

Эффект сверхуверенности может быть выражен по-разному. Мы можем ставить себя выше других в знакомых областях и недооценивать окружающих людей. Или можем слишком высоко оценивать собственные силы при работе со сложными задачами, а при выполнении легких дел, напротив, оценивать себя ниже объективного порога.

Это доказывают многочисленные исследования. Так, в одном из них 74,9 % опрошенных водителей утверждали, что они внимательнее среднего водителя. В другом – лишь 2 % опрошенных старшеклассников заявили, что их лидерские способности ниже средних. И таких примеров еще очень много.

Переоценка своих способностей напрямую ведет к ошибкам в планировании, как следствие к срыву сроков, к ощущению нереализованности и неудачливости, к комплексам, усталости, депрессии.

В действительности это всего лишь оплошность разума. Ошибка, допущенная еще на этапе осмысления задачи.

Вывод: если мы не будем считать себя «суперменами», ставить собственную персону выше других, переоценивать способности, то сможем более реалистично распределять свои ресурсы, время, усилия, будем более объективны и точны при планировании, а следовательно, избавимся от вечного ощущения неидеальности и сможем вести более гармоничную жизнь.

Снова цикл «Когнитивные ошибки»

Рассеянность внимания – это нарушение способности к концентрации.

Пожалуй, хотя бы раз в жизни каждый из нас терял пульт от телевизора или телефон, а потом находил его в холодильнике или в шкафу. Или сидел напротив экрана ноутбука, силясь вспомнить, что же собирался сделать еще секунду назад.

Всем нам свойственно время от времени отключаться от внешних раздражителей и «зависать».

Бывает это по разным причинам:

- механическим, когда мы настолько привыкли к обстановке, что не замечаем ее;

- творческим – «поэтическая рассеянность внимания»;

- мыслительным – «профессорская рассеянность». Мы настолько заняты какой-то одной идеей, что ни на что другое не обращаем внимание. Это ведет к оплошностям в работе, не связанной с поглотившей нас мыслью.

Все это мнимая рассеянность внимания. Истинная рассеянность – «прострация», когда мы не способны сконцентрироваться на чем-то определенном, ощущения расплывчаты, чувствуется упадок сил. Такой вид рассеянности возникает от бессонницы, от усталости, головной боли, монотонной и однообразной работы.

Существует крайняя степень рассеянности внимания, при которой наблюдается полное отсутствие интереса к происходящему, мешающее обычному течению дел, исполнению социальных функций. И зачастую это может стать одним из признаков психических заболеваний, таких как депрессия или тревожное расстройство. Состояние апрозексии (полного выпадения внимания) требует вмешательства специалистов.

Вывод: порой бывает полезно отвлечься от действительности, немного отпустить педаль газа, перестать контролировать все вокруг. Но не следует путать отдых мозга от нарастающей проблемы. Если сон и переключение внимания с одного дела на другое не помогают вернуться в форму, если телефон в холодильнике уже не забавляет, а пугает, возможно, имеет смысл обратиться к специалисту.

Мелатонин — твой сон.

Аденозин — нейромедиатор приятной усталости.

Эндорфин — естественный анестетик организма.

Серотонин — твоё хорошее настроение и расслабление.

Дофамин — твои сокровенные желания и просто желания.

Анандамид — безмятежное ощущение счастья.

Фенилэтиламин — твоя влюблённость.

Норадреналин — твоя бодрость, гнев и активность.

Адреналин — твой страх.

Ацетилхолин — концентрация внимания.

Цени и люби нейромедиаторы.
Без них твоя жизнь была бы скучной и неинтересной.

Большой скачок. Куда уходит память

Человек - единственное существо на Земле, которое обладает произвольной памятью: наш мозг решает, какая информация имеет значение, а что следует вычеркнуть за ненадобностью. Но современные ученые обеспокоены тенденцией - все чаще память начинает подводить совсем молодых людей.

Продолжаем цикл «когнитивные ошибки»

Реактивное сопротивление – когда человеку что-то запрещают, он пытается специально именно это и делать.
Главная задача реактивного поведения – восстановить status quo: «Я продолжу делать то, что считаю нужным и правильным для себя, что бы вы ни делали или ни говорили».

Типичный пример реактивного поведения: плавать под знаком, запрещающим плавание, несмотря на загрязненность водоема. Каким бы опасным и нелогичным это ни было, главное тут – отстоять свою точку зрения и свои «права».

Теория психологического реактивного сопротивления была разработана Джеком Бремом для объяснения реакции людей на уменьшение степени личного контроля над ситуацией. Всякий раз, когда что-то ограничивает выбор или лишает человека возможности выбрать, запрещенный объект или неприемлемое поведение становятся в разы желаннее.


Чем это опасно?
Частные случаи реактивного поведения попросту незаконны и преступны. В остальном же вы рискуете потратить время, силы и прочие ресурсы на то, что в действительности вам не нужно или вовсе вам навредит.


Вывод: когда чувствуете давление, постарайтесь не начинать давить в ответ.
И наоборот: если хотите удержать кого-то от неподобающего поведения или образа мысли, умерьте свой пыл. Это как с подростками: чем усиленнее запрещаешь им курить, тем с большей вероятностью они пойдут на бунт против «предков». Ищите другие формы воздействия.

Участники:
доктор философских наук Александр Пятигорский (1929- 2009)
к.ф.н. Владимир Калиниченко

ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ИРРЕАЛЬНОСТЬ

Вы уверены в том, что зрение вас не обманывает? Что деревья действительно выглядят так, какими вы привыкли их видеть? Можете ли вы с уверенностью утверждать, что шум дождя звучит именно так, как вы обычно это слышите? Реальна ли та реальность, в которой мы живем?

Относительно человека, с его органами чувств и усвоенными шаблонами восприятия, – да. Но это лишь реальность, воспринимаемая людьми. И она может быть глобальной иллюзией человечества относительно мира, в котором мы живем.

Продолжаем цикл «Когнитивные ошибки»

Эффект IKEA – если для нас товар становится более ценным, мы невольно готовы платить за него больше.

Например, дополнительная ценность – та самая уловка, которую используют многие бренды, привязывая к себе покупателей, создавая некое сообщество единомышленников вокруг вещей. Но зачастую мы сами создаем дополнительную ценность товарам. Причиной может стать ручная работа, собственная сборка, как в IKEA – потому и эффект так назван, связь с конкретным человеком. Вспомните безумные цены на аукционах личных вещей знаменитостей. На распродажах легко можно увидеть совершенно безумные вещи по нереальным ценам, которые назначаются исключительно субъективно.

Этот эффект легко продемонстрировали психологи, когда попросили участников эксперимента сначала собрать несколько моделей мебели из IKEA, а затем оценить собственные творения и собранные ранее профессионалами аналогичные по сути и исходным материалам модели. Разумеется, оказалось, что люди готовы платить больше за ту мебель, которую они собрали сами.

Опасность: помимо того, что вы можете вложить средства в те вещи и проекты, которые того совсем не стоят, есть и обратный эффект: вы можете не заметить чего-то действительно стоящего, если это придумали или сделали не вы сами.

Вывод: оценивая что-то, раскладывайте его на составляющие, выводя стоимость целого из сложения частностей. А также задавайте себе вопрос: купил бы я что-то с теми же характеристиками за эту сумму, если бы на нем не стоял конкретный лейбл?

ТРОПИНКИ МЕЖДУ НЕЙРОНАМИ

ОБ ЭМОЦИЯХ, КРИТИЧЕСКОМ МЫШЛЕНИИ И ПЛАСТИЧНОСТИ НАШЕГО МОЗГА


О науке и антинауке, плюсах и минусах когнитивной психотерапии, пластике мозга и тренировке критического мышления рассказывает популяризатор науки Ася КАЗАНЦЕВА. С известным научным журналистом беседовал главный редактор журнала «Наша Психология» Владислав Божедай.

Все когнитивные ошибки мышления можно назвать психологическими. Но есть целые направления в психологии, которые полностью являются лженаукой. Например, метод расстановок по Хеллингеру или нейролингвистическое программирование.

Любая наука проходит некие этапы становления. Алхимики накопили довольно много данных; часть из них, которую удалось объяснить материалистически и проверить экспериментально, стала основой науки химии. Похожая история происходит сейчас с психологией: мы наблюдаем, как все можно проверять экспериментально. Естественно, зародившись только в конце ХIХ века, психология двигалась на ощупь и многое не объясняла научно.

Но есть ведь наверняка явные антинаучные направления, которые никогда и не станут наукой.

Я заканчивала кафедру высшей нервной деятельности, изучала, как работает мозг. Сейчас поступила в магистратуру ВШЭ, тоже по нейробиологии. Я знаю про многие научные психологические эксперименты, а вот как приходят к расстановке или на чем основан психоанализ – в этих вещах я не специалист. Но я знаю, например, что когнитивно-поведенческая психотерапия показывает достаточно проверяемый экспериментальный эффект. Она хороша и тем, что в ней можно прописать некий алгоритм работы врача с пациентом. А есть вещи значительно более интуитивные, в которых отводится гораздо больше роли личности психолога. Я допускаю, что психотерапия это такая область, в которой даже используя не вполне научно обоснованные методы, врач, тем не менее, может помочь пациенту вследствие своей харизмы. Так же происходит с акупунктурой: есть эксперименты, показывающие, что от некоторых видов боли иглоукалывание помогает. При этом не так важно, в какое место вкалывают иголки. Гораздо важнее, насколько высоко пациент оценивает компетентность врача и насколько ему верит. Если уровень доверия высок, включаются внутренние механизмы, и пациент чувствует улучшение. Вполне естественно, что с психологическими проблемами это тоже должно работать. Известно, что при отказе от курения люди, которые получают психотерапию, бросают курить с гораздо большей эффективностью.

Продолжаем цикл «Когнитивные ошибки»

Функциональная закрепленность – это психологическая фиксация на предварительных знаниях и опыте. Человек запоминает конкретный способ действия или использования предмета, что затрудняет поиск альтернатив и, как следствие, решение проблем иным способом.

Говоря еще проще, традиционное использование предмета препятствует его использованию в другом качестве.

Этот феномен открыл немецкий гештальтист Карл Дункер, а доказывал он его следующим экспериментом: участникам выдавали картон, черные квадраты, скрепки и нить, на которую нужно подвесить картон с прикрепленными к нему квадратами. Та часть испытуемых, которым предложили квадраты на картон приклеить, легко подвесили свой «арт-объект» посредством скрепки. Те же, кто крепил квадраты к картону скрепками, затруднились разогнуть одну из них и использовать ее как подвес (крючок), а не как крепление для квадратов.

Впрочем, есть и хорошая новость: эффект Дункера гораздо более выражен, когда предмет предлагается использовать по-разному в одной и той же ситуации. Если же предмет используется в разных ситуациях, функциональная закрепленность частично или даже полностью снимается.

То есть в независимых, не связанных друг с другом ситуациях мы можем позволить себе использовать предметы нетипичным способом: скажем, сперва стул как стул, а потом стул как стол, а потом стул как лестницу, а потом стул как мольберт, а потом стул как детский домик для игры и так далее.

Опасность: любая фиксация на чем-либо опасна зашоренностью мышления. Часто мы не видим решения проблем, поскольку привыкли думать, что «это так не работает» или «это работает по-другому». Хотя на самом деле каждая вещь может быть использована самыми разными способами. Как и каждая мысль, и каждое действие.

Вывод: будьте творческими во всем. Ищите нестандартные подходы. Можно даже тренироваться: придумывать альтернативные способы использования привычных вещей. Это и весело, и полезно

Из серии квантовых парадоксов и сознания.

Парадокс друга Вигнера - в продолжение кота Шрёдингера

Суть эксперимента

Юджин Вигнер ввел категорию друзей. После завершения опыта экспериментатор открывает коробку и видит живого кота. Вектор состояния кота в момент открытия коробки переходит в состояние «ядро не распалось, кот жив». Таким образом, в лаборатории кот признан живым. За пределами лаборатории находится друг. Друг еще не знает, жив кот или мёртв. Друг признает кота живым только тогда, когда экспериментатор сообщит ему исход эксперимента. Но все остальные друзья еще не признали кота живым, и признают только тогда, когда им сообщат результат эксперимента. Таким образом, кота можно признать полностью живым (или полностью мертвым) только тогда, когда все люди во вселенной узнают результат эксперимента. До этого момента в масштабе Большой Вселенной кот остаётся живым и мёртвым одновременно.

К. В. Анохин. Из главы «Психофизиология и молекулярная генетика мозга» в руководстве по основам психофизиологии (Под. ред. Ю. И. Александрова)

Константин Владимирович Анохин — профессор, доктор медицинских наук, член-корреспондент РАМН, руководитель отдела системогенеза НИИ нормальной физиологии им. П. К. Анохина.


1. Мозг — орган, экспрессирующий наибольшее число генов в организме. На молекулярном уровне специфичность каждой из клеток организма создается составом белков, из которых она построена и которые обеспечивают ее функции. Эти белки синтезируются за счет активности генов в составе ДНК, содержащейся в ядре клетки — в геноме организма. Синтез белка посредством считывания информации с гена в виде молекулы матричной РНК (мРНК) и ее трансляции в белковую молекулу называется экспрессией гена. В каждой клетке экспрессируются далеко не все гены, а только определенная их часть, которая и определяет молекулярную специфику ее композиции и функций. Обычно, для построения того или иного органа достаточно экспрессии в его клетках лишь нескольких процентов от общего числа генов в геноме.

Один из важнейших фактов, обнаруженный молекулярной генетикой мозга, состоит в том, что число генов, активных в мозге млекопитающих, значительно превосходит количество генов, экспрессирующихся во всех других органах и тканях. Еще первые работы по оценке сложности состава мРНК в мозге мышей установили, что она огромна и приближается почти к 120 млн нуклеотидов, по сравнению, к примеру, с приблизительно 30 млн нуклеотидов в мРНК печени и почки. Позже, методами молекулярного клонирования удалось вычислить, что из приблизительно 80–100 тыс. генов составляющих геном крысы, около 50–60 тыс. экспрессируются в мозге, причем экспрессия более половины из них мозгоспецифична. Это в несколько раз превышало число генов, активных в печени, почках, селезенке или сердце. В действительности, молекулярный репертуар мозга может быть даже еще больше. Продукты многих мозгоспецифических генов подвержены альтернативному сплайсингу — экспрессия гена в разных клетках может давать различные белки за счет использования разной комбинации функциональных блоков одного и того же гена.

Человеческий мозг подчиняется такой же закономерности. Анализ тканеспецифичности экспрессии случайным образом выбранных 2505 генов из кДНК библиотеки мозга человека показал, что половина исследованных генов имеет мозгоспецифическую экспрессию. Этот расчет находит независимое подтверждение, происходящее из медицинской генетики. Приблизительно 50% из реестра генетических заболеваний человека содержат те или иные симптомы нарушений функций нервной системы. Таким образом, и у человека как минимум каждый второй ген связан с обеспечением той или иной функции нервной системы.

Значение этого факта состоит в том, что он заставляет серьезным образом пересмотреть представления о роли и месте нервной системы в эволюционной истории организмов.

2. Эволюция генома млекопитающих в значительной степени обеспечивала эволюцию мозга. Процесс эволюции организмов можно оценивать различным образом. Традиционные морфологические способы, использующиеся еще с конца 18 века, основаны на изучении трансформации строения органов и тканей. Однако, анатомические критерии не позволяют учесть все сложные эволюционные преобразования, часто выражающиеся в изменении строения и функций белков, ферментов, гормонов, рецепторов, детальных связей между клетками. Все это — события, не меняющие макроанатомию, но кардинальным образом влияющие на процессы интеграции и, в конечном счете, выживание организмов. Гораздо более чувствительным для учета подобных эволюционных изменений оказывается молекулярно-генетический анализ. Каждая сохраненная отбором модификация строения и функций гена, каждое появление в клетке или органе нового стабильно экспрессирующегося гена, свидетельствуют об отдельном эволюционном событии, общая сумма которых и отражает процесс проходившей эволюции.

Рассчитав с помощью такого подхода количество экспрессирующихся в органе генов, мы можем вычислить общий объем «усилий» эволюции, затраченных на его создание. Такие расчеты приводят к поразительному выводу. Из них следует, что эволюция генома млекопитающих в значительной мере выполняла задачу генетического обеспечения организации и функций мозга.

Этот факт придает совершенно неожиданный оборот мысли известного палеонтолога и философа Тейара де Шардена, что «история жизни есть, по существу, развитие сознания, завуалированное морфологией». Очевидно, что еще до наступления эпохи молекулярной биологии, Шардену удалось интуитивно заметить одну из основных тенденций генетической эволюции — ее связь с эволюцией функций нервной системы.

Объяснение этого «молекулярно-генетического феномена мозга» становится сегодня одной из центральных задач нейронауки. Она сводится к необходимости ответить на вопрос: посредством каких из своих свойств нервная система определяла «нейроэволюцию» — эволюцию генома в сторону накопления генов, экспрессирующихся в мозге?

Решение этого вопроса зависит от понимания функций генов в процессах естественного отбора.

3. Проблема нейроэволюции связывает биологию с психологией. Естественный отбор, действующий на популяции организмов, приводит к размножению тех особей, которые имеют преимущества по тем или иным показателям приспособленности. Измененная отбором популяция имеет и измененные пропорции генов, которые были связаны с признаками, попавшими под действие естественного отбора. В связи с этим, для анализа процессов эволюции в современной эволюционной биологии используют показатель относительного изменения частот генов в популяции.

Однако естественный отбор не действует непосредственно на уровне генов. Он происходит на уровне целостных организмов (фенотипов) и их взаимоотношений со средой. Именно в ходе естественного отбора, который действует на функции и структуры, увеличивающие выживаемость или размножение, происходят популяционные изменения частот генов, связанных с этими функциональными системами. Поэтому для понимания механизмов эволюционных преобразований функций генов необходим свод «трансформационных правил», который бы связывал изменения в «пространстве генотипов» с изменениями в «пространстве фенотипов».

С помощью очень ясного графического анализа известный американский генетик Ричард Левонтин продемонстрировал, что для соотнесения частот генов с реальным процессом естественного отбора требуется набор из минимум четырех таких трансформационных правил. Первое (Т1) связывает зиготы (G1), через процессы эмбрионального развития, с теми признаками организма, которые несут селективные преимущества. Второе (Т2) определяет преобразования зрелых фенотипов на протяжении индивидуальной жизни и связано с экологическими взаимодействиями в процессе борьбы за существование, спаривания и естественного отбора. Третье (Т3) соотносит фенотипы с образованием половых клеток, законами рекомбинации и другими зависимостями, проецирующими фенотипы на генотипы. Наконец четвертое (Т4) описывает формирование новых зигот (G1) и определяется правилами сортировки генов, такими как законы Менделя и закон Харди-Вайнберга, позволяющими, исходя из родительских генотипов, предсказывать генотипы следующего поколения.

Таким образом, данный набор правил трансформации образует своеобразный «эволюционный цикл».

Для нас в этом цикле особенно важны две фазы — Т1 и Т2. На первой из них происходит развитие функциональных структур организма, обеспечивающих выживание и размножение, а на второй — использование этих структур в ходе естественного отбора. У организмов с высокоразвитой нервной системой фаза Т2 тесно связана с механизмами адаптивной модификации сложившихся в развитии функциональных систем или формирования новых, то есть с процессами индивидуального обучения. Где-то среди роли этих процессов в естественном отборе и следует искать решение проблемы нейроэволюции — ответ на вопрос, почему в нервной системе наблюдалась такая концентрация эволюционных генетических изменений?

Особенность анализа этой проблемы в терминах эволюционного цикла состоит в том, что он помещает ее в контекст более широкого круга биологических вопросов. Действительно, любой орган и его функции, возникшие в ходе биологической эволюции, должны были создаваться внутри этого цикла. Поэтому, чтобы понять психику, как функцию определенной динамической организации структур мозга, следует понять как эти структуры и их организация возникли в ходе биологической эволюции. Это составляет часть проблемы морфологической эволюции — одной из центральных нерешенных проблем современной биологии. Ее решение, в свою очередь требует теории эволюции эмбрионального развития, теории описывающей процессы создания новых структур в организме. А решение этой проблемы не может быть полным, если не включить в нее описание механизмов отбора этих структур в процессах, определяемых поведением и психикой.

Следовательно, мы оказываемся в своего рода «циркулярной ловушке», выход из которой возможен только при одновременном решении всех составляющих ее вопросов. Поэтому проблема происхождения и адаптивных функций психики и проблема нейроэволюции перестают быть предметом только психологии и наук о мозге. Для решения проблемы нейроэволюции требуется единая теория, связывающая эмбриологию, морфологию, физиологию и психологию. Исследования, учитывающие факт нейроэволюции, обязаны показать, как поведение вписывает новую морфологию, возникающую при генетически измененном развитии мозга, в процессы адаптации, оцениваемые на весах естественного отбора. Они должны также ответить на вопрос, как две фазы эволюционного цикла — обучение и развитие — связаны с генами и регуляцией их экспрессии в мозге.

Мы находимся только на самых начальных подступах к этой проблеме. Однако уже сегодня мы можем определить основные направления ее решения.

Ясно, что в эволюции мозга, как и других органов тела, критическую роль играли регуляторные гены, определяющие процессы эмбрионального развития. Приобретение ими функций в нервной системе должно было происходить под контролем естественного отбора, дающие увеличение преимущества в выживании и/или размножении. Эти функции могли осуществляться на двух фазах эволюционного цикла. Одна из них — формирования инстинктивного «врожденного» поведения. Но, в отличие от других соматических органов, в мозге многие из этих генов вновь активируются и после завершения созревания — в ситуациях новизны и обучения.

Таким образом, в отношении мозга две фазы эволюционного цикла — созревание и адаптивные модификации функциональных систем, обеспечивающих выживание, оказываются тесно связанными на уровне механизмов регуляции экспрессии генов (рис. 2). По сути дела в мозге процессы морфогенеза и развития никогда не прекращаются, а лишь переходят под контроль когнитивных процессов.

Такое сходство заставляет думать об интенсивных эволюционных взаимодействиях и переходах между двумя этими доменами. Есть основания полагать что именно при исследовании этих взаимодействий может быть получен ответ на один из наиболее сложных и захватывающих вопросов современной науки — как в ходе филогенеза мозг стал органом, определяющим эволюцию генома?

4. Формирование нового опыта требует экспрессии генов в мозге. Современные представления о молекулярно-биологических механизмах обучения и памяти строятся на положении о кратковременной и долговременной формах хранения информации в мозге. В основе этой теории лежит открытие Г. Мюллера и А. Пильзекера, обнаруживших в 1900 году, что переход из кратковременной и легко нарушаемой памяти в долговременную и устойчивую память происходит у человека в течение первого часа после получения им новой информации. Они назвали этот процесс консолидацией памяти.

Основным шагом в понимании биологических механизмов консолидации памяти стало открытие 1960-х годов, показавшее, что переход памяти из кратковременной в долговременную форму требует синтеза новых молекул РНК и белка, т. е. экспрессии генов. Было установлено, что волна синтеза новых белков в клетках при запоминании информации совпадает с периодом консолидации памяти, обнаруженным Мюллером и Пильзекером, а химическая блокада экспрессии генов в этот период нарушает образование долговременной памяти. Оказалось также, что «критическое окно» амнестического действия блокаторов экспрессии генов универсально для самых разных видов обучения и различных организмов, от беспозвоночных до человека. Данное предположение также хорошо согласовывалось с гипотезой об участии клеточного роста и изменения морфологии синапсов в долговременной памяти.

Таким образом, понятие долговременной памяти постепенно трансформировалось из условного обозначения относительной продолжительности явления, в компонент биологической концепции, связывающей научение и опыт с морфогенезом и развитием. Критическим звеном этой концепции стал молекулярный механизм консолидации памяти, отождествляемый с активацией транскрипции генов в нервных клетках при научении. Однако то, какие именно гены активируются при научении и каковы их функции в нервных клетках, долгое время оставалось неизвестным.

5. При научении в мозге активируются гены транскрипционных факторов. Первыми генами, активация которых была обнаружена в мозге при обучении, оказались так называемые «непосредственные ранние гены», кодирующие транскрипционные факторы. «Непосредственные ранние гены» были впервые обнаружены при изучении механизмов геномного ответа на действие факторов роста, запускающих процессы клеточного цикла. Индукция их транскрипции происходила несмотря на подведение ингибиторов синтеза белка, то есть строилась на механизмах, заранее готовых для восприятия экстраклеточных стимулов. Первые из идентифицированных продуктов генов данного семейства оказались ядерными белками, связывающимися с ДНК и регулирующими транскрипцию других генов.

По этим свойствам данные гены значительно напоминали группу «непосредственных ранних генов» бактериофагов и эукариотических ДНК-вирусов, поэтому, по аналогии с вирусными генами, эта группа быстро активирующихся генов получила название «клеточных непосредственных ранних генов». Это же семейство часто обозначается как «гены первичного ответа», «гены раннего ответа» или просто «ранние» гены.

Одним из первых в данной группе был клонирован ген c-fos. Его структура и свойства хорошо изучены, и он может служить прототипом генов данного семейства. Первоначально было установлено, что в ходе эмбрионального развития c-fos играет важную роль в регуляции процессов клеточного роста и пролиферации. Гены, экспрессия которых находится под контролем индуцируемых транскрипционных факторов, были названы, по аналогии с вирусными системами, «поздними» генами, «генами позднего ответа» или «эффекторными» генами, а весь двухфазный механизм регуляции транскрипции с участием этих двух классов генов является одним из наиболее универсальных способов обеспечения процессов клеточного деления и роста в развитии.

В середине 1980-х годов несколько исследовательских групп обнаружили экспрессию гена c-fos в мозге обучающихся взрослых животных. Прямое подтверждение критической роли экспрессии гена c-fos в формировании памяти дали эксперименты с избирательной блокадой его активности мозге. Эти опыты показали, что подавление трансляции мРНК c-fos в структурах мозга нарушает долговременную, но не кратковременную память в различных моделях обучения и у разных видов животных.

Сходные данные были получены и для других членов семейства непосредственных ранних генов. Общее же число кандидатных генов пластичности, индуцируемых в нервной системе, по некоторым оценкам, может составлять до 1000.

6. На молекулярно-генетическом уровне научение составляет с развитием единый континуум. Таким образом, при научении в нервных клетках наблюдается следующая последовательность молекулярно-генетических процессов. Вначале рассогласование текущей ситуации с имеющимся опытом запускают активацию каскада «ранних» регуляторных генов в группах клеток опосредующих эти процессы. Продукты «ранних» генов индуцируют, в свою очередь, экспрессию «поздних» генов, в том числе генов морфорегуляторных молекул, являющихся ключевыми участниками процессов морфогенеза при эмбриональном развитии. Эти и другие эффекторные гены стабилизируют участие нейронов в новой, сложившейся в результата обучения, функциональной системе. При этом основные молекулярно-генетические элементы и этапы молекулярного каскада дифференцировки клетки оказываются чрезвычайно сходными при научении и развитии. В определенном смысле мы можем сказать, что на молекулярном уровне научение выступает как непрекращающийся процесс развития. Однако механизмы регуляции экспрессии генов при научении имеют одно чрезвычайно важное отличие от сходных процессов в развитии.

7. На системном уровне активность генов в мозге при научении переходит под когнитивный контроль. Выше уже упоминалось, что вопрос о том, вызовет или нет какая-либо поведенческая ситуация экспрессию «ранних» генов в клетках мозга, критическим образом зависит от содержания прошлого индивидуального опыта животного и определяется фактором субъективной новизны данного события. Это хорошо видно из следующего эксперимента.

Мышей помещали в камеру, где они получали серию неизбегаемых электрокожных раздражений. Это вызывало у них массивную активацию экспрессии гена c-fos в ряде структур головного мозга — коре, гиппокампе и мозжечке. Однако, после того как животных регулярно подвергали этому воздействию на протяжении 6 дней, в конце концов та же самая процедура, связанная с аверсивной стимуляцией, переставала вызывать активацию c-fos в клетках мозга. Хотя животные продолжали подвергаться электрокожному раздражению, это воздействие утеряло свою новизну и перешло в категорию ожидаемых событий в системах их индивидуального опыта. Таким образом, экспрессия c-fos в данных условиях вызывается вовсе не внешними стимулами, действующими на мозг, а их несоответствием материалу инидивидуальной памяти. Наиболее демонстративно это можно было увидеть на животных специальной группы, которым наносили раздражение на протяжении пяти дней, а на шестой день помещали их в ту же камеру, но электрокожную стимуляцию они в ней не получали. Это отсутствие стимуляции вызывало на первый взгляд парадоксальный эффект — животные данной группы демонстрировали значительную активацию экспрессии гена с-fos в мозге, особенно в гиппокампе.

Следовательно, взаимоотношение процессов развития нервной системы и научения требует описания на двух различных уровнях. На уровне регуляции экспрессии генов научение действительно составляет с развитием мозга единый континуум. В обоих случаях дифференцировка нервных клеток зависит от активации в них определенных транскрипционных факторов. Некоторые из этих белков кодируются семейством «ранних» генов. Активация этих генов и в развивающемся и обучающемся мозге осуществляется посредством факторов роста, медиаторов и гормонов. Вслед за экспрессией транскрипционных факторов наступает вторая волна активации «поздних» или эффекторных генов.

Белковые продукты этих генов, выполняют разнообразные функции в нервных клетках. В частности, молекулы клеточной адгезии и другие синаптические белки изменяют связи нейрона, устанавливая функциональную специализацию клетки в системе межклеточных отношений. Сходство молекулярных механизмов клеточной специализации на границе между завершающими стадиями созревания нервных связей и началом их модификации в поведении настолько велико, что, пользуясь одними лишь критериями молекулярного анализа, часто невозможно определить, относится ли рассматриваемый клеточный процесс к развитию или к научению.

Однако демаркация между процессами развития и научения отчетливо выявляется при системном анализе проблемы. Если на уровне молекулярных механизмов регуляции транскрипции, научение действительно выступает как продолжающийся процесс развития, то на системном уровне, управление этим клеточным процессом претерпевает фундаментальную трансформацию. Оно переходит из под контроля только локальных клеточных и молекулярных взаимодействий под контроль и более высокого порядка — общемозговых интегративных процессов, которые протекают в функциональных системах, составляющих индивидуальный опыт организма.

8. Мозг, психика и эволюция генома: на пути к теории нейроэволюции. Сегодня мы находимся только на самых начальных подступах к проблеме нейроэволюции. Однако мы уже можем определить основные направления ее решения.

Ясно, что в эволюции мозга, как и других органов тела, критическую роль играли регуляторные гены, определяющие процессы эмбрионального развития. По-видимому, к таким генам относятся, прежде всего гены различных транскрипционных факторов и морфорегуляторных молекул. Приобретение ими функций в нервной системе должно было происходить под контролем естественного отбора, дающие увеличение преимущества в выживании и/или размножении. Эти функции могли осуществляться на двух фазах эволюционного цикла. Одна из них — формирования инстинктивного «врожденного» поведения. Но, в отличие от других соматических органов, в мозге многие из этих генов вновь активируются и после завершения созревания — в ситуациях новизны и обучения.

Таким образом, в отношении мозга две фазы эволюционного цикла — созревание и адаптивные модификации функциональных систем, обеспечивающих выживание, оказываются тесно связанными на уровне механизмов регуляции экспрессии генов. По сути дела в мозге процессы морфогенеза и развития никогда не прекращаются, а лишь переходят под контроль когнитивных процессов. Такое сходство заставляет думать об интенсивных эволюционных взаимодействиях и переходах между двумя этими доменами. Есть основания полагать что именно при исследовании этих взаимодействий может быть получен ответ на один из наиболее сложных и захватывающих вопросов современной науки — как в ходе филогенеза мозг стал органом, определяющим эволюцию генома?

Продолжаем цикл «Когнитивные ошибки»

Склонность к подтверждению своей точки зрения

Тенденция человека искать и интерпретировать такую информацию или отдавать предпочтение такой информации, которая согласуется с его точкой зрения, убеждением или гипотезой.
Из всего многообразия данных человек неизбежно выбирает те, которые подтверждают его мнение.

По сути, это частное проявление систематической ошибки мышления, когда информация отбирается и интерпретируется предвзято.
Если мы свято верим, что в США больше людей с ожирением, чем в России, мы будем «чаще встречать» на улицах упитанных американцев.
Вот и в этом случае: любое неоднозначное явление мы склонны объяснять таким образом, чтобы оно подтверждало именно наше убеждение, а не чье-либо другое.

Еще в 1979 году исследователи Стэнфордского университета провели эксперимент с участниками, имеющими сильные убеждения по вопросу смертной казни: половина участников – «за» и половина – «против».

Им предлагалось оценить два исследования по теме и признаться, изменилась ли их собственная точка зрения на предмет.
В итоге никто не изменил своего мнения, а в исследованиях каждый нашел подтверждение своих идей. Разумеется, то исследование, что было ближе по ценностям, участники называли наиболее объективным и полным, надежным и авторитетным, а противоположное по идеологии воспринимали как недостоверное.

Опасность: у данного когнитивного искажения масса неблагоприятных следствий. Например, сохранение дискредитированных убеждений – люди отказываются верить фактам, оставаясь при своем мнении, предпочтение устаревшей информации, ложная память, попытка связать не связанные вещи, а также поляризация мнений – у противников в споре любой новый аргумент может оказаться поводом разругаться еще больше, поскольку каждый будет воспринимать его предвзято; в итоге обе стороны будут все больше и дальше уходить в сторону опасных крайностей – все мы наблюдаем это в обсуждениях острых политических вопросов.

Еще одно опасное следствие – это соответствующее «запрограммированное» поведение. Так называемое «самоисполняющееся пророчество», когда поведение под влиянием ожиданий приводит к тому, что эти ожидания оправдываются.

Вывод: в мышлении старайтесь абстрагироваться от своего мнения и всегда искать альтернативы. Помните, что легче легкого интерпретировать все в свою пользу. Если же хотите приблизиться к объективности, имеет смысл намеренно ставить свою точку зрения под сомнение. Возможно, это хотя бы отчасти освободит ваш мозг от предвзятости.

НАРУШИТЕЛИ ПРАВИЛ

УСЛОВИЯ ДЛЯ НЕСТАНДАРТНОГО МЫШЛЕНИЯ

Михай Чиксентмихайи, автор книги «Поток», описывает концепцию особого состояния сознания, при котором человек вовлечен в деятельность ради нее самой. Ни о чем другом мыслей нет, все умения – на пределе мастерства, а время летит. Как оказаться в таком состоянии, какие нужны условия для нестандартного мышления? Попробуйте выполнить всего два условия.

Займитесь деятельностью не слишком простой, однако и не слишком сложной для вас. Это позволит сконцентрировать внимание и в то же время не особо беспокоиться о результатах.

Эксперимент, проведенный Филиппом Зимбардо, показал, как это работает. Участников попросили нарисовать корзинку цветов. Людей разделили на две группы, и одни получили задание писать картину, не беспокоясь о том, что получится. Другим сказали, что их картина будет оценена выпускниками факультета искусств. В результате выпускники оценили все работы, и картины тех, кто не думал о конечном результате, были признаны лучшими.
Zimbardo P., Boyd J. The Time Paradox. London: Rider Books, 2008.

Продолжаем цикл «Когнитивные ошибки»

Закон Вебера – Фехнера – это эмпирический психофизиологический закон, заключающийся в том, что интенсивность ощущения чего-либо прямо пропорциональна логарифму интенсивности раздражителя.

Чтобы каждый последующий раздражитель воспринимался мозгом как существенный, он должен отличаться от первоначального раздражителя на определенную весомую величину.

Суть изысканий ученых сводится к тому, что величина, на которую должен расти раздражитель, чтобы были ощутимы изменения в ощущениях, зависит в том числе от самого раздражителя. Например, для различения раздражителей света необходима пропорция 1/100, для раздражителей звука – 1/10, а для различения веса – 1/30. И если ощущения изменяются в арифметической прогрессии, то раздражители – в геометрической.

Скажем, если к люстре с двумя плафонами прибавить одну лампочку – изменения в интенсивности светового воздействия будут заметны невооруженным взглядом. А если к люстре в четыре плафона добавить одну лампочку, то мы можем и вовсе не заметить разницы в освещении. На бытовом же уровне все мы сталкиваемся с этим законом, когда моем руки или перемещаем что-то горячее на кухне. Если длительное время руки соприкасались с чем-то горячим, перекладывали пирожки с противня в хлебницу, то горячая вода или горячая посуда уже не кажутся такими обжигающими.

Опасность: беды кроются всегда в крайностях. Если мы привыкли перемещать с места на место грузы по 100 грамм, то вес в 110 грамм покажется уже опасным для здоровья. А вот если мы таскали мешки по тонне, то лишние пару кило покажутся нам песчинкой в Сахаре, но именно они могут стать губительными для спины. Впрочем, шутки шутками, но для эмоционального фона восприятие раздражителей тоже очень важно. Особенно когда дело касается той грани, что проходит, например, между осмысленным риском и бессмысленным.

Вывод: наши физические ощущения могут вовремя не подсказать нам, что происходят какие-то изменения. Следует помнить, что для достижения даже малейших изменений в ощущениях разница в раздражителях должна расти в геометрической прогрессии.

И снова о «когнитивных ошибках»

Эффект плацебо – улучшение самочувствия человека благодаря тому, что он верит в эффективность некоторого воздействия, в действительности нейтрального.

Если мы верим, что таблетка поможет, – она «помогает», то есть нам правда становится лучше, хотя вовсе и не из-за таблетки.

Пример: мы сталкиваемся с эффектом плацебо на каждом шагу. Стареющие родители уверяют, что у них разыгралась «подагра», вы привозите им «аскорбинку», говорите, что это новый немецкий препарат, – и вуаля: они уже чувствуют себя «значительно лучше».

Внимание и внушение творят чудеса.

Действительно: эффект плацебо основан на прямом внушении или самовнушении.

При этом степень проявления плацебо-эффекта зависит как от внушаемости самого индивида, так и от внешних атрибутов: вида «лекарства», отзывах других «пациентов», цены, общей сложности получения препарата (это усиливает доверие к его действенности из-за нежелания считать усилия и деньги потраченными зря), степени доверия врачу, методу, производителю или от авторитета клиники.

Опасность: стоит признать, что ничего дурного в эффекте плацебо, по сути, нет (лишь может оказаться неловко ощущать себя легковерным незнайкой, когда все раскроется).
Во многом это очень полезное явление. Врачи прописывают плацебо пациентам, склонным к самовнушению болезненных ощущений.

Психологи активно используют этот эффект для купирования некоторых психических расстройств, таких как бессонница, депрессия, кошмарные сны.
Даже психиатры используют плацебо, поскольку мозг человека посредством самовнушения легче корректирует свою собственную работу, чем работу других органов.
И это уже не говоря о пользе препаратов-«пустышек» для проведения клинических исследований (в контрольных группах).

Вывод: плацебо используется со времен Средневековья, де-юре и де-факто не несет никаких негативных физиологических эффектов, а врачами воспринимается как «необходимая ложь» для облегчения состояния больного.
И помешать нам относиться к плацебо по-доброму снисходительно может лишь осознание, что наше критическое мышление дает слабину из-за такой банальной уловки, как концентрация психологического внушения в конкретном физическом объекте – например, таблетке.
Мы думаем, что физически принимаем лекарство, а на самом деле просто поддаемся ментальному воздействию. Но так ли это плохо, если в итоге человек чувствует себя хорошо?))

5 фактов о мозге


1. Мозг не видит разницы между реальностью и воображением

Мозг реагирует в равной степени на все, о чем вы думаете. В этом смысле для него нет разницы между объективной реальностью и вашими фантазиями. По этой причине возможен так называемый эффект плацебо.
Если мозг считает, что вы принимаете фармацевтический препарат (а не пилюлю с сахаром), то реагирует на него соответствующим образом. Выпил плацебо, думая, что это аспирин, и мозг даст организму команду понизить температуру тела.
Точно так же работает и эффект ноцебо, но в обратном направлении. Если ипохондрик смотрит вечерний выпуск новостей и слышит в них о вспышке новой болезни, то он может даже начать физически ощущать ее симптомы.
Хорошая новость же в том, что если вы смотрите на мир в розовых очках, то наверняка чаще чувствуете себя счастливым за счет аномального высокого уровня серотонина (гормон радости) в крови. Любая конструктивная мысль или грезы о светлом будущем способны улучшить ваше физическое состояние прямо здесь и сейчас.

2. Вы видите то, о чем думаете больше всего

О чем бы вы ни думали, это становится основой вашего жизненного опыта. Скажем, если вы купите новый автомобиль, то станете чаще замечать машины этой марки в городе. Все дело в том, что после покупки вы думаете о своей машине чаще, чем думали до сих пор.
Почему это важно знать? Дело в том, что выбраться из любой стрессовой ситуации можно, просто перепрограммировав свое мышление. С другой стороны, если вы пытаетесь анализировать политическую ситуацию, преподносимую разными СМИ по-разному, то верить будете только тем, которые отражают вашу собственную точку зрения.
Есть еще кое-что. Вы когда-нибудь замечали, что люди довольно быстро группируются по интересам? Позитивные люди чаще дружат с такими же позитивными, а ипохондрики — с ипохондриками. Это не совпадение. Если вы хотите изменить что-либо в своей жизни, начните с изменения мыслительных шаблонов.

3. Большую часть времени ваш мозг работает на автопилоте

В среднем человеческий мозг за день генерирует 60 тыс. мыслей. Но больше 40 тыс. из них будут теми же мыслями, которые вы гоняли в своей голове вчера. И вот почему нам чаще нужно менять привычную обстановку на незнакомую, чтобы «прочистить» мозги.
Негативные мысли создают стресс и беспокойство сами по себе, даже если реальной на то причины нет. И они реально разрушают иммунитет, который вынужден на это реагировать.
Тренируйте свой мозг. Заставляйте его чаще регистрировать позитивные мысли. Чем больше вы будете пытаться, тем быстрее и проще у вас будет получаться. Относиться к жизни сознательно — это пробовать взять все эти бессознательные процессы под собственный контроль. Конечная цель практики — добиться того, чтобы большинство ваших мыслей, возникающих «по умолчанию», были позитивными.

4. Периодически отключаться — это жизненно важно

Вы можете буквально тонуть в тысячах негативных мыслей, которые застревают у вас в голове в течение дня. Поэтому вам нужно «отключаться»: это даст передышку для иммунной системы, сделает вас здоровее и счастливее.
Самый простой способ на несколько минут «выключить» мозг — медитация. Она позволяет превратить ваше сознание в удобный и эффективный инструмент.
Выбирайте активный отдых: лыжи, дайвинг, походы в горы. Чем проще вам сосредоточиться на захватывающем процессе, тем эффективнее «прочищается» голова.

5. Вы можете изменить свой мозг. Буквально. Физически

Когда вы сосредотачиваетесь на какой-то умственной деятельности, ваш мозг в этот момент активно генерирует новые нервные связи. Этот процесс биологи называют нейропластичностью.
Вот как это работает. Если вы думаете, что не в состоянии похудеть, то со временем лишь будете укрепляться в этой мысли. А вот если вы замените это подсознательное убеждение на мысль: «Я в отличной физической форме», то ваш мозг будет каждый раз строить к ней новые нейронные связи. Вы начнете все чаще замечать новые возможности, которые позволят вам превратить эту подсознательную установку в новую реальность.

У вас есть возможность подчинить себе свое сознание и измениться. У вас есть возможность добиться всего, чего вы хотите. Главное — поверить в это. Ведь любой физический процесс начинается с мыслей, которые возникают в вашей голове.