Убегаю. Посмотри в Сталкере, отснятым Тарковским эпизод с монологом Кайдановского о слабости и силе. Ключевые слова - "то, что застыло, закостенело - мертво..."Vadim писал(а):Перерождаться в других жизнях для этого совсем не обязательно. Достаточно, например, просто начать делать утреннюю гимнастику и прогулки на свежем воздухе, хотя бы прогулочным шагом. Постепенно переходя к бегу трусцой. ) Ну, возродиться полностью не получится, но положительные изменения гарантированы.Smith писал(а):Что говорит Природа каждую секунду? - ИЗМЕНИСЬ! ИЗМЕНИСЬ! ИЗМЕНИСЬ!
Не можешь измениться? - тогда просто возродись...)))
Интересное ИМХО
Re: Интересное ИМХО
Re: Интересное ИМХО
Правильно, деловитостью лучше всего закамуфлировать некомпетентность.
Плохо пишут гаццкие
Братия Стругацкие
Кто же пишет хорошо?
Кастанеда и Ошо. (с)
Беги-беги! И чтобы всем поровну, и никто не ушёл обиженным! ))
Плохо пишут гаццкие
Братия Стругацкие
Кто же пишет хорошо?
Кастанеда и Ошо. (с)
Беги-беги! И чтобы всем поровну, и никто не ушёл обиженным! ))
Re: Интересное ИМХО
Это не политика и не религия.
Это якут - нож. Как режет - ми ми ми .
Цена собака 8т.р.((
Это якут - нож. Как режет - ми ми ми .
Цена собака 8т.р.((
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
Добро пожаловать, или «Пидарасам вход воспрещен»
Герман Стерлигов о здоровой еде, морали и полной победе над электричеством
Предприниматель Герман Стерлигов открыл в столице магазин крестьянских продуктов, где вкусный хлеб, заоблачные цены и запрет на вход для «пидарасов». Мы встретились с Германом, и он рассказал нам о ручном труде, проклятых ученых, надвигающейся катастрофе и способе ее избежать — простом и одновременно фантастическом.
— Ну, не о том сейчас нужно говорить, — пропуская нас с Петей Каменченко в уютное помещение в задней части магазинчика на Садовой-Спасской, немедленно захватил инициативу Герман Стерлигов — коренастый, невысокий, с нестриженой бородой и горящими глазами 51-летний человек. — Сейчас главный вопрос один: мы на грани экологической катастрофы! Из колодцев и рек уходит вода. У меня под Истрой только в этом году колодцы на пять метров пришлось углубить. На Украине, если вы не знаете, уже леса падают, потому что вода ушла ниже корневой системы деревьев. Это сейчас единственный важный вопрос. Когда у нас леса упадут, спасать что-либо будет поздно. Выход один: надо отрубить все электричество во всем мире, а горожан расселить на землю и начать жить без технологий. Без изобретений этих дьявольских ученых, из-за которых мы можем скоро лишиться всего. Я для того и согласился на интервью, что люди должны об этом знать. И должны быть готовы: когда отключится электричество, не паниковали, а знали, что делать!
Хлеб ручного производства
С трудом, но удалось уговорить Германа немного отложить важные вопросы и рассказать о своих магазинах. Рядового покупателя цены в них пугают, деревянная табличка над поленницей березовых дров в витрине — «пидарасам вход запрещен» — озадачивает, а в целом кажется, что под видом торговли съестным бизнесмен задумал какую-то эпатажную политическую кампанию.
Герман Стерлигов о здоровой еде, морали и полной победе над электричеством
Предприниматель Герман Стерлигов открыл в столице магазин крестьянских продуктов, где вкусный хлеб, заоблачные цены и запрет на вход для «пидарасов». Мы встретились с Германом, и он рассказал нам о ручном труде, проклятых ученых, надвигающейся катастрофе и способе ее избежать — простом и одновременно фантастическом.
— Ну, не о том сейчас нужно говорить, — пропуская нас с Петей Каменченко в уютное помещение в задней части магазинчика на Садовой-Спасской, немедленно захватил инициативу Герман Стерлигов — коренастый, невысокий, с нестриженой бородой и горящими глазами 51-летний человек. — Сейчас главный вопрос один: мы на грани экологической катастрофы! Из колодцев и рек уходит вода. У меня под Истрой только в этом году колодцы на пять метров пришлось углубить. На Украине, если вы не знаете, уже леса падают, потому что вода ушла ниже корневой системы деревьев. Это сейчас единственный важный вопрос. Когда у нас леса упадут, спасать что-либо будет поздно. Выход один: надо отрубить все электричество во всем мире, а горожан расселить на землю и начать жить без технологий. Без изобретений этих дьявольских ученых, из-за которых мы можем скоро лишиться всего. Я для того и согласился на интервью, что люди должны об этом знать. И должны быть готовы: когда отключится электричество, не паниковали, а знали, что делать!
Хлеб ручного производства
С трудом, но удалось уговорить Германа немного отложить важные вопросы и рассказать о своих магазинах. Рядового покупателя цены в них пугают, деревянная табличка над поленницей березовых дров в витрине — «пидарасам вход запрещен» — озадачивает, а в целом кажется, что под видом торговли съестным бизнесмен задумал какую-то эпатажную политическую кампанию.
— Ничего подобного, — говорит непримиримый супостат современной цивилизации. — Мои магазины — это продовольственные бутики, где продаются совершенно уникальные продукты, выпущенные сверхмалыми партиями. Взять хлеб — да, стоит недешево (пшеничный «кирпич» — 750 рублей за килограмм, а каравай — 1500 — прим. «Ленты.ру»), но такого хлеба больше нет нигде. Он приготовлен из пшеницы, выращенной на земле и навозе, без гербицидов, боже упаси — сорняки выпалываем руками. Затем пшеницу провеиваем на ветру и смалываем на каменных жерновах. Добавляем соль, вываренную дедовским методом на Белом море, — последняя такая солеварня в мире осталась. Добавляем мед немодифицированных пчел, не знавших сахара и антибиотиков, а также подсолнечное масло холодного отжима. А вот дрожжи не добавляем ни в коем случае — наш хлеб делается на хмелевой закваске. Выпекается в дровяной печи, вручную, в очень малых количествах — несколько десятков буханок в день. Кто покупает? Богатые люди — для всей семьи, не очень богатые — для детей, а бедным, если они не пьяные и не прокуренные, мы даем четвертинку бесплатно.
Фермеры — это отравители
Из своего хозяйства под Истрой Стерлигов поставляет в магазины чуть менее половины всей продукции: хлеб, мыло из золы и настоящего березового дегтя, мед (у него 50 ульев), яйца и так далее. Выращиванием и производством конечного продукта занимаются четыре сына Германа в возрасте от 12 до 20 лет. Остальное — ту же соль, вываренную на Белом море, и растительное масло — компания закупает на стороне, у единомышленников по дедовским методам хозяйствования, которых Герман периодически проверяет лично. Наценка на сторонний продукт составляет ровно 100 процентов.
— Вы можете с полной достоверностью делить цены в моих магазинах на два и получите закупочную стоимость.
— Закупочную у фермеров?
— Фермеры — это отравители! Закупочную стоимость у настоящих хозяев, честных православных христиан!
— Сейчас много фермеров, которые делают экологически чистый продукт.
— Да уж конечно! Выкиньте это из головы! Фермеры — это те, кто использует современные технологии. Это те, кто берет кредит у банка, а банк требует соблюдения различных норм, ветеринарных и прочих. Банк — это надсмотрщик. Он следит, чтобы все было отравой, чтобы все было выгодно, чтобы быстрее вернуть кредит.
Кто такие «пидарасы»
Пока мы говорили, в магазин на Красных Воротах заходили люди, уходили с покупками. Да и количество магазинов — пять в Питере и уже четыре в Москве, причем в самых престижных районах — говорит само за себя: это прибыльный бизнес. С другой стороны, такого вкусного и натурального меда, как в магазине Стерлигова, я не пробовал давно. Да, 1800 за килограмм, зато не надо думать, настоящий ли это мед. Хлеб, простокваша, масло и соль тоже очень вкусные.
— Герман, прости за вопрос, но как ты отличаешь пидарасов? — совершенно серьезно интересуется Петя Каменченко.
— Я имею в виду тех, у которых на лбу написано, — объясняет Стерлигов. — Мужчин, которые выглядят как женщины. Содомитов. Безбожников... Им мы говорим, что заходить не надо.
— Так что, — не унимается Петя, — значит, для тебя этот магазин в первую очередь бизнес-проект или все же какой-то манифест?
— И бизнес-проект, и манифест, и клуб, — немного подумав, констатирует Стерлигов. — Я же здесь постоянно с людьми общаюсь, довожу до них свои мысли, указываю путь. Любой может зайти поговорить, когда я здесь. Много интересных людей ко мне приходит.
Москву нужно оставить в пределах Садового кольца
Многомиллионное состояние Стерлигов заработал, создав в начале девяностых первую в России товарную биржу «Алиса». А через десять лет почти все потратил на предвыборные кампании: сначала баллотировался в мэры Москвы (2003), затем в президенты России (2004). Оставшись без денег, продал дом на Рублевке и уехал с семьей заниматься натуральным хозяйством. Несколько лет они жили вообще без электричества, да и сегодня из всей домашней техники в доме лишь стиральная машина, читают вечером при свечах. Все пятеро детей Германа получили домашнее образование. Сам Герман в деревне стал истовым православным христианином (не признающим, однако, ни МП РПЦ, ни других существующих конфессий), перешел на допетровское летоисчисление, организовал «Общество любителей древней письменности» и проект «Слобода» для помощи горожанам, желающим уехать жить в деревню. Он сторонник принудительного расселения мегаполисов и раздачи людям земли — по 30-50 гектаров на хозяйство.
— Герман, что бы ты сделал в Москве, став ее мэром?
— Москва бы у меня стала маленькой, в пределах Садового кольца. Молодые здоровые люди должны жить на земле, уметь возделывать ее своими руками, должны есть натуральные продукты и рожать здоровых детей. Когда электричество отключится, за ними будет будущее. А у кого ничего на земле нет и кто ничего не умеет, станут у них батраками.
— Герман, смотри, что говорит математика. У нас в стране 132 миллиона гектаров сельскохозяйственных земель. Если на каждое хозяйство дать по 40 гектаров, получится 3,3 миллиона наделов. В сельском хозяйстве уже заняты 6,3 миллиона человек.... Как-то не получается всем по 40 гектаров. Куда девать остальных?
— Ты, видимо, думаешь, что в России действительно живет 140 миллионов человек? — не задумываясь отвечает Стерлигов. — Эти цифры — результат переписей, во время которых губернаторам выгодно завышать количество людей, чтобы получать больше дотационных денег из федерального фонда. Зачем вообще нужны переписи, если в загсах зафиксировано каждое рождение и смерть? Так вот, по данным загсов у нас в стране пять лет назад проживало 86 миллионов человек. Из них хорошо если только половина — люди старше 50 лет, которым уже поздно начинать возделывать свое большое хозяйство. Среди остальных еще 10 миллионов наркоманов, пидарасов, студентов, одиноких матерей, военных и тех, кто приехал в Россию на заработки. Из оставшихся четверть — дети. Сколько остается? Им всем хватит 3,3 миллиона наделов. Ведь в хозяйстве живут не двое. Хозяйство — это супружеская пара плюс пятеро детей, плюс двое стариков, плюс несколько батраков.
— Герман, в твоей биографии все складывалось последовательно, кроме работы токарем на АЗЛК. Как тебя туда занесло?
— Я дураком был, дебилом, безбожником, вот меня и носило. Я марксистом был, перечитал всего Ленина. Создал подпольную Коммунистическо-Ленинскую партию. Прочитаю книжку — и примериваю на себя. Ходил узнавать рабочий класс и так далее... Все это в прошлом, слава Богу. Вся моя прошлая безбожная жизнь наполнена грудами мерзких событий.
Все зло от ученых
— У тебя был проект «Слобода», ты помогал горожанам переехать на «землю». Многим помог?
— Был проект, помог сотням семей, но теперь поздно уже, — злится на мою несообразительность Герман. — Уходит пресная вода. Уходит и в Московской, и в Тверской области, и в равной степени по всему миру. Это первая и главная проблема сейчас. Вода уходит из-за технологий — из-за того, что придумали ученые. Из недр выкачивают нефть, выкапывают полезные ископаемые, а на их место закачивают пресную воду. И эта вода навсегда уходит — из-под земли она не может испариться и вернуться в круговорот. Путь к спасению один — избавиться от технологий, повсеместно отключить электричество.
— Герман, в мире в год добывают 4,2 миллиарда тонн нефти. В тонне нефти 1,16 кубометра. Это порядка 4,9 кубокилометров. Допустим, еще столько же добывают других полезных ископаемых. Допустим, весь освободившийся объем заполняют пресной водой (что не так). Теряем 10 кубокилометров воды в год. А объем пресной воды на Земле оценивается в 35 тысяч кубокилометров, то есть в 3,5 тысячи раз больше. При этом Россия занимает второе место в мире после Бразилии по запасам пресной воды (более четверти), а нефти добывает всего 12,5 процента от мировой добычи. Как ты на это смотришь?
— Откуда ты все эти цифры взял? От ученых? Разве не понятно, что им нельзя верить? Ты видел составы с нефтью, которые уходят за границу? Один состав — одна река вроде Яузы. Вода уходит, я знаю это на практике. У меня речка возле усадьбы из полноводной за десять лет превратилась в ручей. У меня и у всех знакомых колодцы все глубже и глубже. Да не только в воде дело: трансплантология, из-за которой людей режут, чтобы каким-то старикам богатым органы пересаживать, автомобили, дороги, химические пищевые продукты, отравленный воздух, отравленная земля, уничтоженные леса. Если продолжать жить по программам ученых, человечество вряд ли протянет лет 20.
По мнению Стерлигова, у людей всегда был выбор: служить дьяволу или богу. Люди в основном, часто сами не понимая, служили ересям, а значит — дьяволу, и Бог отворачивался от таких людей, от таких стран. И как только Бог отворачивался, к власти приходили колдуны, то есть ученые. Тесла до конца жизни был председателем «международной ассоциации колдунов». Вера требует казнить колдуна: «не оставляй ворожея в живых». Там, где колдунов не казнили, они тут же становились прихвостнями царей: устраивали себе лаборатории, открывали университеты и так далее. А цари начинали делать то, что им говорили ученые, то есть колдуны. Потому что царь не в состоянии даже догадаться о том, что может придумать ученый. Царь не в состоянии вообразить танк или атомную бомбу. И в последние сто лет процесс дошел до форменного беснования, а последние 20 лет — это вообще мегаатас.
Как очистить мир от скверны
— Пока люди живы, возможность возврата у них есть, — считает Герман Стерлигов. — Надо покаяться, обратиться к Богу и проклясть всю ту мерзость, которой все сейчас занимаются. А изменить физический мир очень просто: достаточно нескольких человек с мелкокалиберными винтовками. Провода на высоковольтных линиях, которые выходят с электростанций, крепятся на керамических изоляторах. Расстреливаешь эти изоляторы — и линия выходит из строя. Починить электроснабжение без электроснабжения, без отслеживающих систем и электроинструмента крайне трудно, а если такие отключения начнут происходить тут и там — невозможно. Я бы сам пошел уничтожать электричество, даже пожертвовал бы жизнью, но один человек тут ничего не изменит. Чтобы спасти планету, человеческую цивилизацию, необходимо одновременно отключить электричество как минимум во всем развитом мире — остальное произойдет само собой. И не волнуйтесь, что люди останутся в метро, будут взрывы на АЭС и тому подобное. Не будет ни одной аварии. В метро есть резервное питание, которое позволит людям спокойно доехать до станций и подняться на поверхность. Разве что кто-то в лифте застрянет…
— А как же, например, больные раком? Без электричества врачи не смогут им помочь.
— Врачи — это те же ученые, никому они не помогают. Пусть больные приезжают ко мне в слободу, и рак пройдет у них без всяких врачей. Пройдет от натуральных продуктов, свежего воздуха, колодезной воды, козьего молока и трав. Рак — это отравление, а есть противоядие. У меня живет травник, Вахид Вахидович, он приехал ко мне десять лет назад на последней стадии рака. Врачи давали ему два месяца жизни. Он теперь самый здоровый из здоровых и лечит всех желающих даром, потому что сам излечился таким же образом.
В октябре Путин освободится от Ротшильдов
На вопрос о том, кто мог бы возглавить страну в этот сложный момент, когда жизнь человечества стоит на грани, Герман отвечает, что его совершенно устраивает настоящий президент Владимир Путин, только надо дождаться момента, когда президент обрубит наместничество Ротшильдов и обретет самостоятельность.
— Большевики в переводе на русский язык — это Ротшильды, — уверен Стерлигов. — Они профинансировали и прислали в Россию и Ленина, и Троцкого, и всю компанию. Они приняли власть из рук Временного правительства в октябре 1917 года, осуществлявшего переходный этап. Они контролировали все процессы в стране, и в первую очередь индустриализацию. Концессия была заключена на сто лет — их время заканчивается в октябре этого года. Все сегодняшние беспорядки в мире, войны, наезды на Россию связаны с началом передела власти после конца правления Ротшильдов. Владимир Путин до октября тоже должен соблюдать определенные договоры, но осенью он станет свободным президентом. Он достаточно силен, он куражист, за ним у страны хорошее будущее, которое начнет реализовываться после октября, когда Путин окажется на месте Ротшильдов.
— Герман, откуда у тебя столько энергии? — спрашиваю я, немного ошарашенный предоставленными откровениями.
— Я верю в Бога, а он сказал: «Путь осилит идущий». Дорога возникает после первого шага. Надо действовать и просить у Бога помощи. Но если мы не действуем — это наша вина. Если мы не действуем, мы совершаем самоубийство.
— Ты доволен своей жизнью?
— По сравнению с тем, что было, я живу очень хорошо. Я достиг потолка карьеры. Я живу на свежем воздухе, ем натуральную пищу, у меня интересные занятия, у меня замечательные дети, которые ведут замечательное хозяйство, и у меня нет начальства.
— И все же — какую альтернативу ты бы рассматривал, будь у тебя выбор?
— Может быть, я согласился бы жить в Шотландии. А почему — расскажу в следующий раз.
Павел Орлов
Фермеры — это отравители
Из своего хозяйства под Истрой Стерлигов поставляет в магазины чуть менее половины всей продукции: хлеб, мыло из золы и настоящего березового дегтя, мед (у него 50 ульев), яйца и так далее. Выращиванием и производством конечного продукта занимаются четыре сына Германа в возрасте от 12 до 20 лет. Остальное — ту же соль, вываренную на Белом море, и растительное масло — компания закупает на стороне, у единомышленников по дедовским методам хозяйствования, которых Герман периодически проверяет лично. Наценка на сторонний продукт составляет ровно 100 процентов.
— Вы можете с полной достоверностью делить цены в моих магазинах на два и получите закупочную стоимость.
— Закупочную у фермеров?
— Фермеры — это отравители! Закупочную стоимость у настоящих хозяев, честных православных христиан!
— Сейчас много фермеров, которые делают экологически чистый продукт.
— Да уж конечно! Выкиньте это из головы! Фермеры — это те, кто использует современные технологии. Это те, кто берет кредит у банка, а банк требует соблюдения различных норм, ветеринарных и прочих. Банк — это надсмотрщик. Он следит, чтобы все было отравой, чтобы все было выгодно, чтобы быстрее вернуть кредит.
Кто такие «пидарасы»
Пока мы говорили, в магазин на Красных Воротах заходили люди, уходили с покупками. Да и количество магазинов — пять в Питере и уже четыре в Москве, причем в самых престижных районах — говорит само за себя: это прибыльный бизнес. С другой стороны, такого вкусного и натурального меда, как в магазине Стерлигова, я не пробовал давно. Да, 1800 за килограмм, зато не надо думать, настоящий ли это мед. Хлеб, простокваша, масло и соль тоже очень вкусные.
— Герман, прости за вопрос, но как ты отличаешь пидарасов? — совершенно серьезно интересуется Петя Каменченко.
— Я имею в виду тех, у которых на лбу написано, — объясняет Стерлигов. — Мужчин, которые выглядят как женщины. Содомитов. Безбожников... Им мы говорим, что заходить не надо.
— Так что, — не унимается Петя, — значит, для тебя этот магазин в первую очередь бизнес-проект или все же какой-то манифест?
— И бизнес-проект, и манифест, и клуб, — немного подумав, констатирует Стерлигов. — Я же здесь постоянно с людьми общаюсь, довожу до них свои мысли, указываю путь. Любой может зайти поговорить, когда я здесь. Много интересных людей ко мне приходит.
Москву нужно оставить в пределах Садового кольца
Многомиллионное состояние Стерлигов заработал, создав в начале девяностых первую в России товарную биржу «Алиса». А через десять лет почти все потратил на предвыборные кампании: сначала баллотировался в мэры Москвы (2003), затем в президенты России (2004). Оставшись без денег, продал дом на Рублевке и уехал с семьей заниматься натуральным хозяйством. Несколько лет они жили вообще без электричества, да и сегодня из всей домашней техники в доме лишь стиральная машина, читают вечером при свечах. Все пятеро детей Германа получили домашнее образование. Сам Герман в деревне стал истовым православным христианином (не признающим, однако, ни МП РПЦ, ни других существующих конфессий), перешел на допетровское летоисчисление, организовал «Общество любителей древней письменности» и проект «Слобода» для помощи горожанам, желающим уехать жить в деревню. Он сторонник принудительного расселения мегаполисов и раздачи людям земли — по 30-50 гектаров на хозяйство.
— Герман, что бы ты сделал в Москве, став ее мэром?
— Москва бы у меня стала маленькой, в пределах Садового кольца. Молодые здоровые люди должны жить на земле, уметь возделывать ее своими руками, должны есть натуральные продукты и рожать здоровых детей. Когда электричество отключится, за ними будет будущее. А у кого ничего на земле нет и кто ничего не умеет, станут у них батраками.
— Герман, смотри, что говорит математика. У нас в стране 132 миллиона гектаров сельскохозяйственных земель. Если на каждое хозяйство дать по 40 гектаров, получится 3,3 миллиона наделов. В сельском хозяйстве уже заняты 6,3 миллиона человек.... Как-то не получается всем по 40 гектаров. Куда девать остальных?
— Ты, видимо, думаешь, что в России действительно живет 140 миллионов человек? — не задумываясь отвечает Стерлигов. — Эти цифры — результат переписей, во время которых губернаторам выгодно завышать количество людей, чтобы получать больше дотационных денег из федерального фонда. Зачем вообще нужны переписи, если в загсах зафиксировано каждое рождение и смерть? Так вот, по данным загсов у нас в стране пять лет назад проживало 86 миллионов человек. Из них хорошо если только половина — люди старше 50 лет, которым уже поздно начинать возделывать свое большое хозяйство. Среди остальных еще 10 миллионов наркоманов, пидарасов, студентов, одиноких матерей, военных и тех, кто приехал в Россию на заработки. Из оставшихся четверть — дети. Сколько остается? Им всем хватит 3,3 миллиона наделов. Ведь в хозяйстве живут не двое. Хозяйство — это супружеская пара плюс пятеро детей, плюс двое стариков, плюс несколько батраков.
— Герман, в твоей биографии все складывалось последовательно, кроме работы токарем на АЗЛК. Как тебя туда занесло?
— Я дураком был, дебилом, безбожником, вот меня и носило. Я марксистом был, перечитал всего Ленина. Создал подпольную Коммунистическо-Ленинскую партию. Прочитаю книжку — и примериваю на себя. Ходил узнавать рабочий класс и так далее... Все это в прошлом, слава Богу. Вся моя прошлая безбожная жизнь наполнена грудами мерзких событий.
Все зло от ученых
— У тебя был проект «Слобода», ты помогал горожанам переехать на «землю». Многим помог?
— Был проект, помог сотням семей, но теперь поздно уже, — злится на мою несообразительность Герман. — Уходит пресная вода. Уходит и в Московской, и в Тверской области, и в равной степени по всему миру. Это первая и главная проблема сейчас. Вода уходит из-за технологий — из-за того, что придумали ученые. Из недр выкачивают нефть, выкапывают полезные ископаемые, а на их место закачивают пресную воду. И эта вода навсегда уходит — из-под земли она не может испариться и вернуться в круговорот. Путь к спасению один — избавиться от технологий, повсеместно отключить электричество.
— Герман, в мире в год добывают 4,2 миллиарда тонн нефти. В тонне нефти 1,16 кубометра. Это порядка 4,9 кубокилометров. Допустим, еще столько же добывают других полезных ископаемых. Допустим, весь освободившийся объем заполняют пресной водой (что не так). Теряем 10 кубокилометров воды в год. А объем пресной воды на Земле оценивается в 35 тысяч кубокилометров, то есть в 3,5 тысячи раз больше. При этом Россия занимает второе место в мире после Бразилии по запасам пресной воды (более четверти), а нефти добывает всего 12,5 процента от мировой добычи. Как ты на это смотришь?
— Откуда ты все эти цифры взял? От ученых? Разве не понятно, что им нельзя верить? Ты видел составы с нефтью, которые уходят за границу? Один состав — одна река вроде Яузы. Вода уходит, я знаю это на практике. У меня речка возле усадьбы из полноводной за десять лет превратилась в ручей. У меня и у всех знакомых колодцы все глубже и глубже. Да не только в воде дело: трансплантология, из-за которой людей режут, чтобы каким-то старикам богатым органы пересаживать, автомобили, дороги, химические пищевые продукты, отравленный воздух, отравленная земля, уничтоженные леса. Если продолжать жить по программам ученых, человечество вряд ли протянет лет 20.
По мнению Стерлигова, у людей всегда был выбор: служить дьяволу или богу. Люди в основном, часто сами не понимая, служили ересям, а значит — дьяволу, и Бог отворачивался от таких людей, от таких стран. И как только Бог отворачивался, к власти приходили колдуны, то есть ученые. Тесла до конца жизни был председателем «международной ассоциации колдунов». Вера требует казнить колдуна: «не оставляй ворожея в живых». Там, где колдунов не казнили, они тут же становились прихвостнями царей: устраивали себе лаборатории, открывали университеты и так далее. А цари начинали делать то, что им говорили ученые, то есть колдуны. Потому что царь не в состоянии даже догадаться о том, что может придумать ученый. Царь не в состоянии вообразить танк или атомную бомбу. И в последние сто лет процесс дошел до форменного беснования, а последние 20 лет — это вообще мегаатас.
Как очистить мир от скверны
— Пока люди живы, возможность возврата у них есть, — считает Герман Стерлигов. — Надо покаяться, обратиться к Богу и проклясть всю ту мерзость, которой все сейчас занимаются. А изменить физический мир очень просто: достаточно нескольких человек с мелкокалиберными винтовками. Провода на высоковольтных линиях, которые выходят с электростанций, крепятся на керамических изоляторах. Расстреливаешь эти изоляторы — и линия выходит из строя. Починить электроснабжение без электроснабжения, без отслеживающих систем и электроинструмента крайне трудно, а если такие отключения начнут происходить тут и там — невозможно. Я бы сам пошел уничтожать электричество, даже пожертвовал бы жизнью, но один человек тут ничего не изменит. Чтобы спасти планету, человеческую цивилизацию, необходимо одновременно отключить электричество как минимум во всем развитом мире — остальное произойдет само собой. И не волнуйтесь, что люди останутся в метро, будут взрывы на АЭС и тому подобное. Не будет ни одной аварии. В метро есть резервное питание, которое позволит людям спокойно доехать до станций и подняться на поверхность. Разве что кто-то в лифте застрянет…
— А как же, например, больные раком? Без электричества врачи не смогут им помочь.
— Врачи — это те же ученые, никому они не помогают. Пусть больные приезжают ко мне в слободу, и рак пройдет у них без всяких врачей. Пройдет от натуральных продуктов, свежего воздуха, колодезной воды, козьего молока и трав. Рак — это отравление, а есть противоядие. У меня живет травник, Вахид Вахидович, он приехал ко мне десять лет назад на последней стадии рака. Врачи давали ему два месяца жизни. Он теперь самый здоровый из здоровых и лечит всех желающих даром, потому что сам излечился таким же образом.
В октябре Путин освободится от Ротшильдов
На вопрос о том, кто мог бы возглавить страну в этот сложный момент, когда жизнь человечества стоит на грани, Герман отвечает, что его совершенно устраивает настоящий президент Владимир Путин, только надо дождаться момента, когда президент обрубит наместничество Ротшильдов и обретет самостоятельность.
— Большевики в переводе на русский язык — это Ротшильды, — уверен Стерлигов. — Они профинансировали и прислали в Россию и Ленина, и Троцкого, и всю компанию. Они приняли власть из рук Временного правительства в октябре 1917 года, осуществлявшего переходный этап. Они контролировали все процессы в стране, и в первую очередь индустриализацию. Концессия была заключена на сто лет — их время заканчивается в октябре этого года. Все сегодняшние беспорядки в мире, войны, наезды на Россию связаны с началом передела власти после конца правления Ротшильдов. Владимир Путин до октября тоже должен соблюдать определенные договоры, но осенью он станет свободным президентом. Он достаточно силен, он куражист, за ним у страны хорошее будущее, которое начнет реализовываться после октября, когда Путин окажется на месте Ротшильдов.
— Герман, откуда у тебя столько энергии? — спрашиваю я, немного ошарашенный предоставленными откровениями.
— Я верю в Бога, а он сказал: «Путь осилит идущий». Дорога возникает после первого шага. Надо действовать и просить у Бога помощи. Но если мы не действуем — это наша вина. Если мы не действуем, мы совершаем самоубийство.
— Ты доволен своей жизнью?
— По сравнению с тем, что было, я живу очень хорошо. Я достиг потолка карьеры. Я живу на свежем воздухе, ем натуральную пищу, у меня интересные занятия, у меня замечательные дети, которые ведут замечательное хозяйство, и у меня нет начальства.
— И все же — какую альтернативу ты бы рассматривал, будь у тебя выбор?
— Может быть, я согласился бы жить в Шотландии. А почему — расскажу в следующий раз.
Павел Орлов
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
. Дмитрий Нагиев о 40-летних женщинах.
- С возрастом я всё больше ценю женщин, которым за сорок. Этому много причин.
Например, 40-летняя женщина никогда не разбудит тебя среди ночи, чтобы спросить «О чём ты думаешь?». Ей пофиг, о чём ты думаешь! Если 40-летней женщине влом смотреть с тобой спорт по телевизору, она не будет сидеть и ныть по этому поводу. Она пойдёт и будет заниматься тем, чем хочет – обычно чем-то куда более интересным! Очень немногих женщин такого возраста интересует твое мнение о ней или о том, что она делает. 40-летние женщины обладают чувством собственного достоинства и абсолютной уверенности в себе! Они вряд ли закатят тебе истерику в общественном месте.
НО!!! Если ты этого заслуживаешь, они тебя спокойно пристрелят, если сочтут, что им это сойдет с рук.)))
Взрослые женщины щедры на похвалу, часто незаслуженную... 40-летние женщины достаточно уверены в себе, чтобы познакомить тебя со своими подругами. Женщина помоложе может избегать даже лучших подруг, поскольку не доверяет своему партнеру(!), а женщине постарше по барабану, если ты сочтёшь её подруг привлекательными. Она знает, что её подруги никогда её не предадут. ( слишком большой стаж у их дружбы)
У 40-летних женщин интуиция оракула - Тебе не надо ни в чём им признаваться – они и так всё про тебя знают! Если научишься игнорировать пару морщинок тут и там, обнаружишь, что женщины за сорок куда сексуальнее... чем молодые! 40-летние женщины откровенны и честны.
Они тебе скажут в лоб, если ты скотина или ведёшь себя как скотина. Тебе никогда не придётся гадать, как она к тебе относится. Так что да, есть много причин восхищаться женщинами, которым за сорок. К сожалению, нельзя то же самое сказать о мужчинах...
На каждую сногсшибательную, умную, ухоженную женщину за сорок приходится лысое пузатое ископаемое в мешковатых штанах, выставляющее себя полным идиотом с двадцатилетней девицей.
Для всех мужчин, которые любят говорить:«Зачем покупать целую корову, когда можно получить молоко даром», у меня есть новость, сегодня 80% женщин не заинтересованы в браке! Почему?! Потому что понимают, "что нет смысла покупать целую свинью ради сардельки!"
- С возрастом я всё больше ценю женщин, которым за сорок. Этому много причин.
Например, 40-летняя женщина никогда не разбудит тебя среди ночи, чтобы спросить «О чём ты думаешь?». Ей пофиг, о чём ты думаешь! Если 40-летней женщине влом смотреть с тобой спорт по телевизору, она не будет сидеть и ныть по этому поводу. Она пойдёт и будет заниматься тем, чем хочет – обычно чем-то куда более интересным! Очень немногих женщин такого возраста интересует твое мнение о ней или о том, что она делает. 40-летние женщины обладают чувством собственного достоинства и абсолютной уверенности в себе! Они вряд ли закатят тебе истерику в общественном месте.
НО!!! Если ты этого заслуживаешь, они тебя спокойно пристрелят, если сочтут, что им это сойдет с рук.)))
Взрослые женщины щедры на похвалу, часто незаслуженную... 40-летние женщины достаточно уверены в себе, чтобы познакомить тебя со своими подругами. Женщина помоложе может избегать даже лучших подруг, поскольку не доверяет своему партнеру(!), а женщине постарше по барабану, если ты сочтёшь её подруг привлекательными. Она знает, что её подруги никогда её не предадут. ( слишком большой стаж у их дружбы)
У 40-летних женщин интуиция оракула - Тебе не надо ни в чём им признаваться – они и так всё про тебя знают! Если научишься игнорировать пару морщинок тут и там, обнаружишь, что женщины за сорок куда сексуальнее... чем молодые! 40-летние женщины откровенны и честны.
Они тебе скажут в лоб, если ты скотина или ведёшь себя как скотина. Тебе никогда не придётся гадать, как она к тебе относится. Так что да, есть много причин восхищаться женщинами, которым за сорок. К сожалению, нельзя то же самое сказать о мужчинах...
На каждую сногсшибательную, умную, ухоженную женщину за сорок приходится лысое пузатое ископаемое в мешковатых штанах, выставляющее себя полным идиотом с двадцатилетней девицей.
Для всех мужчин, которые любят говорить:«Зачем покупать целую корову, когда можно получить молоко даром», у меня есть новость, сегодня 80% женщин не заинтересованы в браке! Почему?! Потому что понимают, "что нет смысла покупать целую свинью ради сардельки!"
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
ХОТИТЕ ЖИТЬ КАК В АМЕРИКЕ, МАСТЕРА ИСКУССТВА?
ВЭЛКАМ В КУТУЗКУ!
Хозяйство режиссера Серебренникова обыскали по делу о финансовых преступлениях… Хозяйство режиссера Учителя начали трясти по делу о налоговых преступлениях… Новости радуют глаз!
А то ведь как происходит в России: берет режиссер у государства много сотен миллионов и снимает грандиозное Унылое Говно (УГ). И не просто УГ, а еще — глубоко антигосударственное, русофобское, лживое...
Это УГ, понятно, проваливается в прокатах, страна смачно плюётся, а режиссеру — что? А ничего. Он гордо сообщает, что «он так видит» и «отвалите, необразованное быдло»… И идет снова в государственную кассу за деньгами на очередное УГ.
А в государственной кассе сидит та же самая «культурная мафия», которая тоже «так видит». Она говорит: это ничего, что очередное гениальное творение Великого Режиссера собрало зрителей ровно на один трамвай. Зато оно получило «хрустальный бантик за лучшие титры» на кинофестивале в какой-то стране, не помним, какой… Третье место в конкурсе из трех участников! ЭТО ЖЕ — КРУТО!
А государство российское — оно какое? Тоталитарное насквозь! Кровавый рЫжЫм. И СталинизЪм ва-а-аще! Потому государство не может спросить у работников своей культуры: как это вы на деньги налогоплательщиков сотворяете такие кины/спектакли, что на них налогоплательщиков даже при помощи заградотрядов не загнать? Но государство боится задать этот вопрос достаточно строго. Почему?
А потому, что тут же на «болотную» площадь выйдут 50 московских хипстеров, 20 защитников Химкинского леса, 10 дагестанских дальнобойщиков, все чеченские геи до единого и Навальный. А потом пожилой русский рокер напишет по этому поводу песенку и съездит в Киев — споёт. А услышав эту песенку про украинскому ТВ, из декретного отпуска выйдет Джейн Псаки и введет 5-й флот США в Белорусское море…
ОНИ ЗДЕСЬ — ВЛАСТЬ! Особенно — в настоящем, свободном искусстве.
Но что-то пошло не так. Помните, как власти США взяли за яйца свою мафию? ЧЕРЕЗ ФИНАНСЫ И НАЛОГИ! Нашли нарушения и попересажали. Самого великого Аль Капоне упекли. Не за убийства-контрабанду-наркотики-торговлю-людьми, а за неуплату налогов. Почему? А потому, что убийства — хрен докажешь, он сам-то, Аль Капоне, не убивал. А за финансы — можно. Откуда деньги? Нет объяснений? Пожалте в кутузку.
Мне кажется, что российские власти взялись за свою «культурную мафию» именно таким способом. То есть задали наконец им сакраментальный вопрос: откуда у режиссера фатально провальных фильмов и микроскопических постановок — порш-кайенн? Откуда у него домик на Рублевке? А не покажете ли вы нам свою бухгалтерию? Тем более что не показать — не имеете права, поскольку ваши высокохудожественные постановки на 99,9% состоят из денег налогоплательщиков…
И вот: разные псаки с чеченскими геями и навальными — нервно курят в сторонке. Поскольку это уже не «давление рыжыма на свободное искусство», а расследование банальных финансовых махинаций и неуплаты налогов. За которые в самых демократических странах, типа Америки, полагается 10 лет расстрела.
Или я рано радуюсь?
Юрий Алексеев
ВЭЛКАМ В КУТУЗКУ!
Хозяйство режиссера Серебренникова обыскали по делу о финансовых преступлениях… Хозяйство режиссера Учителя начали трясти по делу о налоговых преступлениях… Новости радуют глаз!
А то ведь как происходит в России: берет режиссер у государства много сотен миллионов и снимает грандиозное Унылое Говно (УГ). И не просто УГ, а еще — глубоко антигосударственное, русофобское, лживое...
Это УГ, понятно, проваливается в прокатах, страна смачно плюётся, а режиссеру — что? А ничего. Он гордо сообщает, что «он так видит» и «отвалите, необразованное быдло»… И идет снова в государственную кассу за деньгами на очередное УГ.
А в государственной кассе сидит та же самая «культурная мафия», которая тоже «так видит». Она говорит: это ничего, что очередное гениальное творение Великого Режиссера собрало зрителей ровно на один трамвай. Зато оно получило «хрустальный бантик за лучшие титры» на кинофестивале в какой-то стране, не помним, какой… Третье место в конкурсе из трех участников! ЭТО ЖЕ — КРУТО!
А государство российское — оно какое? Тоталитарное насквозь! Кровавый рЫжЫм. И СталинизЪм ва-а-аще! Потому государство не может спросить у работников своей культуры: как это вы на деньги налогоплательщиков сотворяете такие кины/спектакли, что на них налогоплательщиков даже при помощи заградотрядов не загнать? Но государство боится задать этот вопрос достаточно строго. Почему?
А потому, что тут же на «болотную» площадь выйдут 50 московских хипстеров, 20 защитников Химкинского леса, 10 дагестанских дальнобойщиков, все чеченские геи до единого и Навальный. А потом пожилой русский рокер напишет по этому поводу песенку и съездит в Киев — споёт. А услышав эту песенку про украинскому ТВ, из декретного отпуска выйдет Джейн Псаки и введет 5-й флот США в Белорусское море…
ОНИ ЗДЕСЬ — ВЛАСТЬ! Особенно — в настоящем, свободном искусстве.
Но что-то пошло не так. Помните, как власти США взяли за яйца свою мафию? ЧЕРЕЗ ФИНАНСЫ И НАЛОГИ! Нашли нарушения и попересажали. Самого великого Аль Капоне упекли. Не за убийства-контрабанду-наркотики-торговлю-людьми, а за неуплату налогов. Почему? А потому, что убийства — хрен докажешь, он сам-то, Аль Капоне, не убивал. А за финансы — можно. Откуда деньги? Нет объяснений? Пожалте в кутузку.
Мне кажется, что российские власти взялись за свою «культурную мафию» именно таким способом. То есть задали наконец им сакраментальный вопрос: откуда у режиссера фатально провальных фильмов и микроскопических постановок — порш-кайенн? Откуда у него домик на Рублевке? А не покажете ли вы нам свою бухгалтерию? Тем более что не показать — не имеете права, поскольку ваши высокохудожественные постановки на 99,9% состоят из денег налогоплательщиков…
И вот: разные псаки с чеченскими геями и навальными — нервно курят в сторонке. Поскольку это уже не «давление рыжыма на свободное искусство», а расследование банальных финансовых махинаций и неуплаты налогов. За которые в самых демократических странах, типа Америки, полагается 10 лет расстрела.
Или я рано радуюсь?
Юрий Алексеев
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
Петр Мамонов о смысле жизни
— Каждый встречающийся на пути человек — ангел. Он тебе помощник и встретился недаром. Он тебя или испытывает, или любит. Другого не дано. У меня был случай в молодости. Выпивали мы с приятелем, расстались поздно. Утром звоню узнать, как добрался, а мне говорят: он под электричку упал, обе ноги отрезало. Беда невыносимая, правда? Я к нему в больницу пришел, он говорит: «Тебе хорошо, а я вот...» — и одеяло открыл, а там... ужас! Был он человеком гордым. А стал скромнейшим, веселым.
Поставил протезы, жена, четверо детей, детский писатель, счастьем залит по уши. Вот как Господь исцеляет души болезнями физическими! Возможно, не случись с человеком горя, гордился бы дальше — и засох, как корка черствая. Таков труднопереносимый, но самый близкий путь к очищению духовному. Нужно каждую минуту поучаться, каждую минуту думать, что сказать. И созидать, созидать, созидать.
Жизнь порой бьет, но эти удары — лекарство. «Наказание» — от слова «наказ». А наказ — это урок, учение. Господь нас учит, как отец заботливый. Ставит маленького сына в угол, чтобы он в следующий раз не делал плохого. Дитя рвется, а отец держит его за руку, чтобы под трамвай не попал. Так и Бог. Искушения — это экзамен. А экзамен зачем? Чтобы его сдать. В этих испытаниях мы становимся все чище и чище. Золото в огне жгут, чтобы оно стало чистым. Так и души наши. Мы должны переносить скорби безропотно, без вопроса «за что?». Это наш путь.
— Каждый встречающийся на пути человек — ангел. Он тебе помощник и встретился недаром. Он тебя или испытывает, или любит. Другого не дано. У меня был случай в молодости. Выпивали мы с приятелем, расстались поздно. Утром звоню узнать, как добрался, а мне говорят: он под электричку упал, обе ноги отрезало. Беда невыносимая, правда? Я к нему в больницу пришел, он говорит: «Тебе хорошо, а я вот...» — и одеяло открыл, а там... ужас! Был он человеком гордым. А стал скромнейшим, веселым.
Поставил протезы, жена, четверо детей, детский писатель, счастьем залит по уши. Вот как Господь исцеляет души болезнями физическими! Возможно, не случись с человеком горя, гордился бы дальше — и засох, как корка черствая. Таков труднопереносимый, но самый близкий путь к очищению духовному. Нужно каждую минуту поучаться, каждую минуту думать, что сказать. И созидать, созидать, созидать.
Жизнь порой бьет, но эти удары — лекарство. «Наказание» — от слова «наказ». А наказ — это урок, учение. Господь нас учит, как отец заботливый. Ставит маленького сына в угол, чтобы он в следующий раз не делал плохого. Дитя рвется, а отец держит его за руку, чтобы под трамвай не попал. Так и Бог. Искушения — это экзамен. А экзамен зачем? Чтобы его сдать. В этих испытаниях мы становимся все чище и чище. Золото в огне жгут, чтобы оно стало чистым. Так и души наши. Мы должны переносить скорби безропотно, без вопроса «за что?». Это наш путь.
— Зачем мы живем? Долгие годы я никак не отвечал на этот вопрос — бегал мимо. Был под кайфом, пил, дрался, твердил: «Я главный». А подлинный смысл жизни — любить. Это значит жертвовать, а жертвовать — это отдавать. Схема простейшая. Это не означает — ходить в церковь, ставить свечки и молиться. Смотрите: Чечня, 2002 год, восемь солдатиков стоят, один у гранаты случайно выдернул чеку, и вот она крутится. Подполковник, 55 лет, в церковь ни разу не ходил, ни одной свечки не поставил, неверующий, коммунист, четверо детей... брюхом бросился на гранату, его в куски, солдатики все живы, а командир — пулей в рай. Это жертва. Выше, чем отдать свою жизнь за другого, нет ничего на свете.
В войну все проявляется. Там все спрессовано. А в обыденной жизни размыто. Мы думаем: для хороших дел есть еще завтра, послезавтра... А если умрешь уже сегодня ночью? Что ты будешь делать в четверг, если умрешь в среду? Кажется, только вчера сидел рядом Олег Иванович Янковский, вот его курточка лежит, вот трубочка. А где сейчас Олег Иванович? Мы с ним на съемках фильма «Царь» сдружились. Много о жизни беседовали. Я и после его смерти с ним беседую. Молюсь: «Господи, помилуй и спаси его душу!» Вот что проходит туда — молитва. Поэтому, когда буду умирать, мне не надо роскошных дубовых гробов и цветов. Молитесь, ребята, за меня, потому что я прожил очень всякую жизнь.
Молитва важна и при жизни. Слово «спасибо» — «спаси Бог» — это уже молитва. Бывает, не могу очки найти, прошу Творца Вселенной: «Помоги, Господи!» — и нахожу. Отец Небесный любит нас, к нему всегда можно за помощью обратиться. Вы знаете, какое это чудо?! Cидим мы здесь с вами, такие червячки, — и можем напрямую сказать: «Господи, помилуй!» Даже маленькая просьба — запрос во Вселенную. Вот крутняк! Никакой героин рядом не лежал!
Господь не злой дядька с палкой, который, сидя на облаке, считает наши поступки, нет! Он нас любит больше, чем мама, чем все вместе взятые. И если дает какие-то скорбные обстоятельства — значит, нашей душе это надо. Вспомните свою жизнь в моменты, когда было тяжело, трудно, — вот самый кайф, вот где круто! Написалась у меня такая штучка: чем хуже условия, тем лучше коты. Вот так...
Любовь — это вымыть посуду вне очереди.
Видеть хорошее, цепляться за него — единственный продуктивный путь. Другой человек может многое делать не так, но в чем-то он обязательно хорош. Вот за эту ниточку и надо тянуть, а на дрянь не обращать внимания. Любовь — это не чувство, а действие. Не надо пылать африканскими чувствами к старухе, уступая ей место в метро. Твой поступок — тоже любовь. Любовь — это вымыть посуду вне очереди.
Спаси себя — и хватит с тебя
— Нельзя рассказать про вкус ананаса, если его не попробовать. Нельзя рассказать про то, что такое христианство, не пробуя. Попробуйте уступить, позвонить Людке, с которой не разговаривали пять лет, и сказать: «Люд, давай закончим всю эту историю: я что-то сказала не так, ты сказала... Давай в кино сходим». Вы увидите, как ночью будет хорошо! Все возвращается во сто крат тебе, любимому, но только не тряпками, а состоянием души. Вот подлинное счастье! Но чтобы его достичь, каждую минуту надо думать, что сказать, что сделать. Это все есть созидание.
Посмотрите, что делается вокруг: сколько хороших людей, чистых, удивительных, веселых лиц. Если мы видим гадость — значит, она в нас. Подобное соединяется с подобным. Если я говорю: вот пошел ворюга — значит, я сам стырил если не тысячу долларов, то гвоздь. Не осуждайте людей, взгляните на себя.
Спаси себя — и хватит с тебя. Верни Бога в себя, обрати свой взор, свои глаза не вовне, а вовнутрь. Полюби себя, а потом самолюбие преврати в любовь к ближнему — вот норма. Мы все извращенцы. Вместо того чтобы быть щедрыми — жадничаем. Живем наоборот, на голове ходим. На ноги встать — это отдать. Но если ты отдал десять тысяч долларов, а потом пожалел, подумал, что нужно было отдать пять, — твоего доброго дела, считай, и нет.
Я прожил сегодняшний день — кому-нибудь от этого было хорошо?
Каждую ночь нужно задавать себе простенький вопросик: я прожил сегодняшний день — кому-нибудь от этого было хорошо? Вот я, знаменитый крутой артист, рок-н-ролльщик, — могу с вами разговаривать так, что вы по струнке будете ходить. Но разве мне от этого лучше будет? Или вам? Одно из имен дьявола — «разделяющий». Внутренний дьявол внушает: ты прав, старик, давай всех построй! Я стараюсь таким не быть. Продвигаюсь в своей душевной работе каждый день. Комариными шажочками.
Не хочу ничем гордиться: ни своей ролью в фильме «Остров», ни стихами своими, ни песнями, — хочу с краю глядеть на все это. Мне чудо — каждый день, у меня каждый день небо разное. А один день не похож на другой. Счастье, что стал это замечать. Я очень много пропустил, мне очень жаль. Об этом я плачу, внутренне, конечно. Могло быть все чище и лучше. Один человек сказал: ты такие песни написал, потому что водку пил. Но я их написал не благодаря водке, а вопреки. С высоты своих 60 лет я говорю: нельзя терять в этой жизни ни минуты, времени мало, жизнь коротка, и в ней может быть прекрасен каждый момент. Важно утром встать и убрать вокруг. Если я проснулся в дурном настроении, не портвейн пью, а говорю: «Господи, что-то мне плохо. Я надеюсь на тебя, ничего у меня не получается». Вот это движение самое важное.
В войну все проявляется. Там все спрессовано. А в обыденной жизни размыто. Мы думаем: для хороших дел есть еще завтра, послезавтра... А если умрешь уже сегодня ночью? Что ты будешь делать в четверг, если умрешь в среду? Кажется, только вчера сидел рядом Олег Иванович Янковский, вот его курточка лежит, вот трубочка. А где сейчас Олег Иванович? Мы с ним на съемках фильма «Царь» сдружились. Много о жизни беседовали. Я и после его смерти с ним беседую. Молюсь: «Господи, помилуй и спаси его душу!» Вот что проходит туда — молитва. Поэтому, когда буду умирать, мне не надо роскошных дубовых гробов и цветов. Молитесь, ребята, за меня, потому что я прожил очень всякую жизнь.
Молитва важна и при жизни. Слово «спасибо» — «спаси Бог» — это уже молитва. Бывает, не могу очки найти, прошу Творца Вселенной: «Помоги, Господи!» — и нахожу. Отец Небесный любит нас, к нему всегда можно за помощью обратиться. Вы знаете, какое это чудо?! Cидим мы здесь с вами, такие червячки, — и можем напрямую сказать: «Господи, помилуй!» Даже маленькая просьба — запрос во Вселенную. Вот крутняк! Никакой героин рядом не лежал!
Господь не злой дядька с палкой, который, сидя на облаке, считает наши поступки, нет! Он нас любит больше, чем мама, чем все вместе взятые. И если дает какие-то скорбные обстоятельства — значит, нашей душе это надо. Вспомните свою жизнь в моменты, когда было тяжело, трудно, — вот самый кайф, вот где круто! Написалась у меня такая штучка: чем хуже условия, тем лучше коты. Вот так...
Любовь — это вымыть посуду вне очереди.
Видеть хорошее, цепляться за него — единственный продуктивный путь. Другой человек может многое делать не так, но в чем-то он обязательно хорош. Вот за эту ниточку и надо тянуть, а на дрянь не обращать внимания. Любовь — это не чувство, а действие. Не надо пылать африканскими чувствами к старухе, уступая ей место в метро. Твой поступок — тоже любовь. Любовь — это вымыть посуду вне очереди.
Спаси себя — и хватит с тебя
— Нельзя рассказать про вкус ананаса, если его не попробовать. Нельзя рассказать про то, что такое христианство, не пробуя. Попробуйте уступить, позвонить Людке, с которой не разговаривали пять лет, и сказать: «Люд, давай закончим всю эту историю: я что-то сказала не так, ты сказала... Давай в кино сходим». Вы увидите, как ночью будет хорошо! Все возвращается во сто крат тебе, любимому, но только не тряпками, а состоянием души. Вот подлинное счастье! Но чтобы его достичь, каждую минуту надо думать, что сказать, что сделать. Это все есть созидание.
Посмотрите, что делается вокруг: сколько хороших людей, чистых, удивительных, веселых лиц. Если мы видим гадость — значит, она в нас. Подобное соединяется с подобным. Если я говорю: вот пошел ворюга — значит, я сам стырил если не тысячу долларов, то гвоздь. Не осуждайте людей, взгляните на себя.
Спаси себя — и хватит с тебя. Верни Бога в себя, обрати свой взор, свои глаза не вовне, а вовнутрь. Полюби себя, а потом самолюбие преврати в любовь к ближнему — вот норма. Мы все извращенцы. Вместо того чтобы быть щедрыми — жадничаем. Живем наоборот, на голове ходим. На ноги встать — это отдать. Но если ты отдал десять тысяч долларов, а потом пожалел, подумал, что нужно было отдать пять, — твоего доброго дела, считай, и нет.
Я прожил сегодняшний день — кому-нибудь от этого было хорошо?
Каждую ночь нужно задавать себе простенький вопросик: я прожил сегодняшний день — кому-нибудь от этого было хорошо? Вот я, знаменитый крутой артист, рок-н-ролльщик, — могу с вами разговаривать так, что вы по струнке будете ходить. Но разве мне от этого лучше будет? Или вам? Одно из имен дьявола — «разделяющий». Внутренний дьявол внушает: ты прав, старик, давай всех построй! Я стараюсь таким не быть. Продвигаюсь в своей душевной работе каждый день. Комариными шажочками.
Не хочу ничем гордиться: ни своей ролью в фильме «Остров», ни стихами своими, ни песнями, — хочу с краю глядеть на все это. Мне чудо — каждый день, у меня каждый день небо разное. А один день не похож на другой. Счастье, что стал это замечать. Я очень много пропустил, мне очень жаль. Об этом я плачу, внутренне, конечно. Могло быть все чище и лучше. Один человек сказал: ты такие песни написал, потому что водку пил. Но я их написал не благодаря водке, а вопреки. С высоты своих 60 лет я говорю: нельзя терять в этой жизни ни минуты, времени мало, жизнь коротка, и в ней может быть прекрасен каждый момент. Важно утром встать и убрать вокруг. Если я проснулся в дурном настроении, не портвейн пью, а говорю: «Господи, что-то мне плохо. Я надеюсь на тебя, ничего у меня не получается». Вот это движение самое важное.
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
Re: Интересное ИМХО
ЖИЗНЬ ВРАСПЛОХ
Психология Фейсбука
Александр ГЕНИС
Одни говорят, что Фейсбук — как семечки, другие — как водка, третьи сравнивают его с замочной скважиной: что ни покажут, все интересно. Сам я не вижу противоречия.
Все аналогии верны, но ни одна не исчерпывает психологического феномена, объяснить который труднее, чем описать.
Вот ты, еще не совсем проснувшись, еще досматривая бледнеющий в предрассветной мгле кусок рассыпающегося сна, находишь на ощупь машинку для мгновенной и бессмысленной связи и включаешься в неумолкающий гул Фейсбука.
В сущности, он и сам напоминает сны, только чужие. В них царит та же хаотическая комбинация дневных впечатлений, лишенная повествовательной логики и явленная нам в непрояснённых чистым разумом обрывках. Содержание тут с успехом заменяет форма.
Прыгающая лента якобы новостей делится продуктами чужой жизнедеятельности, которые тебя не интересуют, но гипнотизируют. Завлекает сама молниеносность этих телеграмм растрепанного духа. Они прыгают перед сонными глазами, обходясь без контроля воли: 25-й кадр целого мира, который ты зачем-то собрал и населил своими френдами.
Раз втянувшись, попадаешь в зависимость от ненужного, заменяющего необходимое и привычное. Кто мог подумать, что нашу вечную любовь к умным книгам и толстым журналам перехватит поток банального сознания?!
Почему?
Фейсбук демократизировал письмо, утопив его в информационном болоте. Равенство победило иерархию авторской славы и редакционной политики.
Для Фейсбука все писатели равны просто потому, что они пользуются понятным алфавитом и хоть какой-нибудь грамматикой. Это — культура пещерного века: она тоже остается на стене.
Небрежная, как граффити, протоплазма словесности опережает литературу на пути к кризису. Фейсбук заменяет художественный вымысел реальностью факта и сплетни.
Пусть первый не выдерживает проверки, а вторая — ее и не требует, нам все равно интересно следить за бойким перестуком постов, отвлекающих от собственных дел и жизни.
Конечно, как это всегда бывает, Фейсбук выстраивает свою иерархию блогеров.
Лучшие выходят за пределы жанра, либо возвращаясь в книгу (Татьяна Толстая), либо открывая ее для себя (Джон Шемякин).
Остальные, а к ним относятся почти два миллиарда клиентов Цукерберга, живут в Фейсбуке, а не только пишут в него.
Может быть, в этом и соблазн?
Жизнь, пойманная врасплох, вырвавшись из сплошного потока бытия, трепещет и бьется.
Торопливо выдернутая, неосмысленная и неприглаженная, она оставляет грубый и бесспорный в своей подлинности след.
Старые китайцы никогда не писали срезанные цветы в вазе, они у них всегда растут, составляя пейзаж, а не натюрморт. Так и тут: если книга — гербарий, то Фейсбук — заросший пустырь.
Здесь, по другую сторону океана, мне долго таких не хватало. В стране, где нестриженый газон извещает о смерти хозяина, никто не знает о разнотравье заброшенных дач.
Летом, на Рижском взморье, я забирался в них по уши, чтобы скопить на зиму горький аромат буйных растений, из которых твердо я мог опознать только крапиву, но и она в Америке не жжется и не годится в суп.
Моя жизнь в Фейсбуке началась с фильма «Социальные сети», который я, кстати, так и не посмотрел. Меня просто заинтересовал компьютерный феномен, о котором можно снять кино. В этом было допотопное преклонение перед могуществом новой технологии.
Раньше про нее тоже снимали фильмы, только немые. В одном из них грабители врываются в богатую квартиру.
Дама в шляпе с рыданиями отдает негодяям драгоценности из заветной шкатулки («мое приданое» — кричат титры). Но в это время ее муж, солидный толстяк в котелке, тайком от бандитов пробирается в гостиную к укрытому за вазоном телефонному аппарату и вызывает помощь.
Усатые полицейские хватают озадаченных бандитов, которые не ждали такой прыти от техники. Последний кадр запечатлевает истинного героя фильма — телефон.
(Петр Саруханов / «Новая»)
Боясь, что я, вроде этих самых грабителей, проспал очередной прорыв научно-технической революции, я подписался на Фейсбук и быстро оброс друзьями, которых, не вынося фамильярности, предпочитаю называть «френдами».
Сперва я брал всех, кто просился, радуясь представителям самых разных профессий. В первый призыв попали клоуны и дальнобойщики, майоры и священники, оперные певицы и лесники, дрессировщики и восьмиклассники.
— Голос народа, — радовался я, твердо зная, что иначе мне его из Америки не расслышать.
Когда набралось пять тысяч и лимит остановил экспансию, я стал разборчивым, но было поздно. Чужие во всех отношениях переполняли мою ленту, пестревшую глубоко посторонними сюжетами: вышивание на пяльцах, умение заводить мотор на морозе и переносить беременность без слез.
Я все терпел, беря пример с ушедших в народ разночинцев, но тут грянул Крым.
Прошу понять меня правильно: изучая историю, я всегда стремился выслушать другую сторону.
Мне интересно мнение убежденных фашистов и сталинистов, сторонников рабства и защитников крепостного права.
Другое дело, что я не хочу приглашать их в свой дом, даже виртуальный.
В самом деле: гости сидят за любовно накрытым столом, китайский чай, домашняя наливка, в камине хрустят березовые поленья, журчит Вивальди, все на «вы» — и тут входит Геринг, или Ягода, или Моторола.
Так начался френдицид, который усилился с приходом Трампа к власти.
Выгоняя несогласных, я утешал себя тем, что в реале мы живем по тем же правилам. Кто же станет звать к себе идейных врагов, политических противников и тех, кто говорит «ложит»?
Другое дело, что, избавившись от верящих Трампу, но не знающих, кто сбил малайзийский «Боинг», я вновь остался там, где был.
В окружении единомышленников всякая мысль — эхо: оно повторяет сказанное тобой с небольшими акустическими и семантическими помехами.
К тому же я не уверен, что Фейсбук создан для эмоционального комфорта. С другой стороны, никто ведь не знает его конечной цели и высшего предназначения.
Великие изобретения, вроде, кино часто начинаются аттракционом и не заканчиваются вовсе, ибо, выйдя из-под узды функциональной пользы, ведут свою игру на чужом поле по причудливым правилам.
Сегодня — это гигантская сеть, наброшенная на мир, чтобы сделать его домашним.
Тут мы оказываемся в виртуальном пространстве, населенном настоящими людьми. О каждом известно ровно столько, сколько он захочет сообщить, а мы согласны выслушать.
Эта дистанционная близость ни к чему не обязывает, именно поэтому она держит и утешает.
Мы следим за чередой интимных переживаний, открывая в них невзрачную прелесть настоящего.
Иногда, однако, эта укачивающая безобидная рябь создает кумулятивный эффект, порождая большую волну.
— Медиасрач! — радуются любители этого жанра, и их тоже можно понять.
Скандал в Фейсбуке, как ураган на море, обладает бесспорной убеждающей силой.
Живя по своим непредсказуемым законам, он может стихнуть после дюжины реплик, но может и развернуться в стихийное, неподвластное логике явление, чтобы, набирая на каждом повороте мощь, втянуть в смертоносную воронку не только виновников, не только участников, не только свидетелей, но и совсем уж случайных зевак, сдуру, зашедших поглазеть на битву.
На мой взгляд, однако, Фейсбук не предназначен для высоких страстей и фатальных драм. Я избегаю даже тех, кто делится смертями, рождениями, изменами и травмами.
По мне, Фейсбуку больше всего идет table-talk — непритязательная беседа, к которой можно присоединиться без лишнего жара и из которой можно уйти по-английски — так, чтобы никто не заметил.
Когда-то, когда почти все развлечения были домашнего изготовления, такой умелый разговор назывался «салонным», был королем досуга и очагом цивилизации.
Говоря о пустяках всерьез и с шуткой о больном, мы упражняемся во внимании к себе, к другим и к миру. Мне даже знаком лучший мастер такого общения, который мог бы стать апостолом Фейсбука.
— Я ввел в литературу, — писал Василий Розанов, — самое мелочное, мимолетное, невидимое движение души, паутинки быта.
Эти «паутинки», оторвавшиеся от огромной паутины Интернета, очеловечили его, сделав пригодным для повседневного употребления и наслаждения.
(с)
Психология Фейсбука
Александр ГЕНИС
Одни говорят, что Фейсбук — как семечки, другие — как водка, третьи сравнивают его с замочной скважиной: что ни покажут, все интересно. Сам я не вижу противоречия.
Все аналогии верны, но ни одна не исчерпывает психологического феномена, объяснить который труднее, чем описать.
Вот ты, еще не совсем проснувшись, еще досматривая бледнеющий в предрассветной мгле кусок рассыпающегося сна, находишь на ощупь машинку для мгновенной и бессмысленной связи и включаешься в неумолкающий гул Фейсбука.
В сущности, он и сам напоминает сны, только чужие. В них царит та же хаотическая комбинация дневных впечатлений, лишенная повествовательной логики и явленная нам в непрояснённых чистым разумом обрывках. Содержание тут с успехом заменяет форма.
Прыгающая лента якобы новостей делится продуктами чужой жизнедеятельности, которые тебя не интересуют, но гипнотизируют. Завлекает сама молниеносность этих телеграмм растрепанного духа. Они прыгают перед сонными глазами, обходясь без контроля воли: 25-й кадр целого мира, который ты зачем-то собрал и населил своими френдами.
Раз втянувшись, попадаешь в зависимость от ненужного, заменяющего необходимое и привычное. Кто мог подумать, что нашу вечную любовь к умным книгам и толстым журналам перехватит поток банального сознания?!
Почему?
Фейсбук демократизировал письмо, утопив его в информационном болоте. Равенство победило иерархию авторской славы и редакционной политики.
Для Фейсбука все писатели равны просто потому, что они пользуются понятным алфавитом и хоть какой-нибудь грамматикой. Это — культура пещерного века: она тоже остается на стене.
Небрежная, как граффити, протоплазма словесности опережает литературу на пути к кризису. Фейсбук заменяет художественный вымысел реальностью факта и сплетни.
Пусть первый не выдерживает проверки, а вторая — ее и не требует, нам все равно интересно следить за бойким перестуком постов, отвлекающих от собственных дел и жизни.
Конечно, как это всегда бывает, Фейсбук выстраивает свою иерархию блогеров.
Лучшие выходят за пределы жанра, либо возвращаясь в книгу (Татьяна Толстая), либо открывая ее для себя (Джон Шемякин).
Остальные, а к ним относятся почти два миллиарда клиентов Цукерберга, живут в Фейсбуке, а не только пишут в него.
Может быть, в этом и соблазн?
Жизнь, пойманная врасплох, вырвавшись из сплошного потока бытия, трепещет и бьется.
Торопливо выдернутая, неосмысленная и неприглаженная, она оставляет грубый и бесспорный в своей подлинности след.
Старые китайцы никогда не писали срезанные цветы в вазе, они у них всегда растут, составляя пейзаж, а не натюрморт. Так и тут: если книга — гербарий, то Фейсбук — заросший пустырь.
Здесь, по другую сторону океана, мне долго таких не хватало. В стране, где нестриженый газон извещает о смерти хозяина, никто не знает о разнотравье заброшенных дач.
Летом, на Рижском взморье, я забирался в них по уши, чтобы скопить на зиму горький аромат буйных растений, из которых твердо я мог опознать только крапиву, но и она в Америке не жжется и не годится в суп.
Моя жизнь в Фейсбуке началась с фильма «Социальные сети», который я, кстати, так и не посмотрел. Меня просто заинтересовал компьютерный феномен, о котором можно снять кино. В этом было допотопное преклонение перед могуществом новой технологии.
Раньше про нее тоже снимали фильмы, только немые. В одном из них грабители врываются в богатую квартиру.
Дама в шляпе с рыданиями отдает негодяям драгоценности из заветной шкатулки («мое приданое» — кричат титры). Но в это время ее муж, солидный толстяк в котелке, тайком от бандитов пробирается в гостиную к укрытому за вазоном телефонному аппарату и вызывает помощь.
Усатые полицейские хватают озадаченных бандитов, которые не ждали такой прыти от техники. Последний кадр запечатлевает истинного героя фильма — телефон.
(Петр Саруханов / «Новая»)
Боясь, что я, вроде этих самых грабителей, проспал очередной прорыв научно-технической революции, я подписался на Фейсбук и быстро оброс друзьями, которых, не вынося фамильярности, предпочитаю называть «френдами».
Сперва я брал всех, кто просился, радуясь представителям самых разных профессий. В первый призыв попали клоуны и дальнобойщики, майоры и священники, оперные певицы и лесники, дрессировщики и восьмиклассники.
— Голос народа, — радовался я, твердо зная, что иначе мне его из Америки не расслышать.
Когда набралось пять тысяч и лимит остановил экспансию, я стал разборчивым, но было поздно. Чужие во всех отношениях переполняли мою ленту, пестревшую глубоко посторонними сюжетами: вышивание на пяльцах, умение заводить мотор на морозе и переносить беременность без слез.
Я все терпел, беря пример с ушедших в народ разночинцев, но тут грянул Крым.
Прошу понять меня правильно: изучая историю, я всегда стремился выслушать другую сторону.
Мне интересно мнение убежденных фашистов и сталинистов, сторонников рабства и защитников крепостного права.
Другое дело, что я не хочу приглашать их в свой дом, даже виртуальный.
В самом деле: гости сидят за любовно накрытым столом, китайский чай, домашняя наливка, в камине хрустят березовые поленья, журчит Вивальди, все на «вы» — и тут входит Геринг, или Ягода, или Моторола.
Так начался френдицид, который усилился с приходом Трампа к власти.
Выгоняя несогласных, я утешал себя тем, что в реале мы живем по тем же правилам. Кто же станет звать к себе идейных врагов, политических противников и тех, кто говорит «ложит»?
Другое дело, что, избавившись от верящих Трампу, но не знающих, кто сбил малайзийский «Боинг», я вновь остался там, где был.
В окружении единомышленников всякая мысль — эхо: оно повторяет сказанное тобой с небольшими акустическими и семантическими помехами.
К тому же я не уверен, что Фейсбук создан для эмоционального комфорта. С другой стороны, никто ведь не знает его конечной цели и высшего предназначения.
Великие изобретения, вроде, кино часто начинаются аттракционом и не заканчиваются вовсе, ибо, выйдя из-под узды функциональной пользы, ведут свою игру на чужом поле по причудливым правилам.
Сегодня — это гигантская сеть, наброшенная на мир, чтобы сделать его домашним.
Тут мы оказываемся в виртуальном пространстве, населенном настоящими людьми. О каждом известно ровно столько, сколько он захочет сообщить, а мы согласны выслушать.
Эта дистанционная близость ни к чему не обязывает, именно поэтому она держит и утешает.
Мы следим за чередой интимных переживаний, открывая в них невзрачную прелесть настоящего.
Иногда, однако, эта укачивающая безобидная рябь создает кумулятивный эффект, порождая большую волну.
— Медиасрач! — радуются любители этого жанра, и их тоже можно понять.
Скандал в Фейсбуке, как ураган на море, обладает бесспорной убеждающей силой.
Живя по своим непредсказуемым законам, он может стихнуть после дюжины реплик, но может и развернуться в стихийное, неподвластное логике явление, чтобы, набирая на каждом повороте мощь, втянуть в смертоносную воронку не только виновников, не только участников, не только свидетелей, но и совсем уж случайных зевак, сдуру, зашедших поглазеть на битву.
На мой взгляд, однако, Фейсбук не предназначен для высоких страстей и фатальных драм. Я избегаю даже тех, кто делится смертями, рождениями, изменами и травмами.
По мне, Фейсбуку больше всего идет table-talk — непритязательная беседа, к которой можно присоединиться без лишнего жара и из которой можно уйти по-английски — так, чтобы никто не заметил.
Когда-то, когда почти все развлечения были домашнего изготовления, такой умелый разговор назывался «салонным», был королем досуга и очагом цивилизации.
Говоря о пустяках всерьез и с шуткой о больном, мы упражняемся во внимании к себе, к другим и к миру. Мне даже знаком лучший мастер такого общения, который мог бы стать апостолом Фейсбука.
— Я ввел в литературу, — писал Василий Розанов, — самое мелочное, мимолетное, невидимое движение души, паутинки быта.
Эти «паутинки», оторвавшиеся от огромной паутины Интернета, очеловечили его, сделав пригодным для повседневного употребления и наслаждения.
(с)
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
Специальный репортаж. Бложьи люди
Авторы специального репортажа рассказывают о том, что стоит за информационными сражениями нашего времени. Эксперты называют это «поведенческой войной». Речь идёт о противостоянии даже не России и коллективного Запада, а в принципе несовместимых идеологий, миропроектов. Глобализм оспаривает саму концепцию суверенного государства, сторонником которой выступает Россия. Дело даже не в противостоянии России и стран Запада, а в противостоянии идеологий, проектов мироустройства, которые диаметрально противоположны. Глобализм ставит под сомнение независимость государства, сторонником которой является та же Россия. Глобалисты хотят создать такое общество, которое бы наплевало на традиции своей страны, в котором не будет взаимовыручки граждан, и которое будет подобно стаду, которым легко управлять.
Авторы специального репортажа рассказывают о том, что стоит за информационными сражениями нашего времени. Эксперты называют это «поведенческой войной». Речь идёт о противостоянии даже не России и коллективного Запада, а в принципе несовместимых идеологий, миропроектов. Глобализм оспаривает саму концепцию суверенного государства, сторонником которой выступает Россия. Дело даже не в противостоянии России и стран Запада, а в противостоянии идеологий, проектов мироустройства, которые диаметрально противоположны. Глобализм ставит под сомнение независимость государства, сторонником которой является та же Россия. Глобалисты хотят создать такое общество, которое бы наплевало на традиции своей страны, в котором не будет взаимовыручки граждан, и которое будет подобно стаду, которым легко управлять.
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
«Слышала, что в России женщина без каблуков — не женщина». История IT-маркетолога из Польши
За что любят Россию и что хотят изменить иностранные айтишники. Hi-Tech Mail.Ru выпускает серию материалов об экспатах в IT-сфере. Новая часть — о польке, которая считает, что стоять в пробке лучше, чем ездить в метро, а сервисы должны помогать людям.
Агата Ягелло, 30 лет
Родилась в столице Польши – Варшаве. Руководитель отдела маркетинга Seopilot, занимается интернет-рекламой, адаптацией российских технологий к польскому рынку
О выборе
Однажды я попробовала учить русский язык, и это стало моим увлечением. Впервые я приехала в Москву еще когда училась в лицее. У меня появилось ощущение, что в итоге перееду в Россию. Позже я вышла замуж за русского, и мечта сбылась – в 2011 году я переехала в Россию.
Сейчас, конечно, я по-другому смотрю на эту страну. Знаю, что здесь не все идеально, но считаю Россию второй родиной. У меня были другие варианты для переезда, но в России были самые интересные предложения о работе. Даже несмотря на кризис, тяжело было найти предложение лучше.
За что любят Россию и что хотят изменить иностранные айтишники. Hi-Tech Mail.Ru выпускает серию материалов об экспатах в IT-сфере. Новая часть — о польке, которая считает, что стоять в пробке лучше, чем ездить в метро, а сервисы должны помогать людям.
Агата Ягелло, 30 лет
Родилась в столице Польши – Варшаве. Руководитель отдела маркетинга Seopilot, занимается интернет-рекламой, адаптацией российских технологий к польскому рынку
О выборе
Однажды я попробовала учить русский язык, и это стало моим увлечением. Впервые я приехала в Москву еще когда училась в лицее. У меня появилось ощущение, что в итоге перееду в Россию. Позже я вышла замуж за русского, и мечта сбылась – в 2011 году я переехала в Россию.
Сейчас, конечно, я по-другому смотрю на эту страну. Знаю, что здесь не все идеально, но считаю Россию второй родиной. У меня были другие варианты для переезда, но в России были самые интересные предложения о работе. Даже несмотря на кризис, тяжело было найти предложение лучше.
Я изучала историю России, читала о менталитете русских, но все равно многое было непонятно. Миф о медведях на улицах не подтвердился, как и то, что у всех в России золотые зубы. Хотя это правда, что русские любят золото.
Зато я слышала, что русские женщины очень ухоженные, заботятся о своем внешнем виде. И что женщина без каблуков в России — не женщина. Русские женщины и правда озабочены внешним видом, любят каблуки и прекрасно одеваются. Это впечатляет!
Люди на Западе закрытые и неискренние. Они, может, более веселые и доброжелательные, с удовольствием тебе помогут, но самый искренний и открытый народ как раз русские.
У нас в Польше говорят, что Россия — это состояние ума.
Что-то в этом есть.
Я немного путешествовала на поездах по России. За одну поездку я узнавала о спутнике все! Теперь, когда летаю в Польшу, надеюсь, что рядом сядет русский. Можно быть уверенной, что скучно не будет. На удивление, как раз русские обычно помогают с багажом, перенести что-то тяжелое.
О русском языке
Самое сложное — ударения, которые постоянно передвигаются. В польском все просто: ударение всегда на предпоследний слог, а здесь я спустя столько лет допускаю ошибки. Часто сталкивалась с ситуацией, когда меня не понимали только потому, что я неправильно поставила ударение.
О сложностях первого времени
Было сложно привыкнуть, что люди не улыбаются на улицах, а в магазинах тебе не скажут: «Как дела?», «Здравствуйте», «До свидания». Все куда-то спешат, и нет времени на такого рода вежливости.
Никак не могу привыкнуть, что в России, здороваясь, не подают руку женщинам. Это меня до сих пор раздражает.
Бывает, при встрече я по привычке протягиваю руку собеседнику и вижу, что он в замешательстве.
Ну, и дороги в Москве. До сих пор чувствую себя некомфортно за рулем. Первый месяц жизни в Москве запомнился мне столкновением с бюрократией, от которой я была в ужасе. Мне кажется, хуже только в Париже.
Об общественном транспорте
Станции метро прекрасны, особенно старые. Новые не особо впечатляют: современные и без характерного «русского стиля». Но я не понимаю людей, которые восхищаются метро в Москве. Там всегда полно народу, все толкаются. Поезда в большинстве старые и некомфортные. Меня ужасно удивило, что нет лифтов или других приспособлений для инвалидов. Большой плюс, что на метро можно добраться в любую точку Москвы, но я метро по возможности избегаю.
Меня раздражал общественный транспорт. Как можно заходить в автобус только через переднюю дверь?!
В городе, где столько народа, нужно оптимизировать этот процесс, чтобы он занимал меньше времени. На остановках люди стоят в длинных очередях. Нет расписания.
Я все-таки выбрала московские пробки. Езжу на своей машине либо на такси. Такси, кстати, очень удобный и недорогой вид транспорта по сравнению с Варшавой. И мне нравится идея каршеринга, которая в Польше и вообще на Западе не так популярна.
О разнице в работе
Рабочий день в Москве 9 часов, в Польше — 8 часов с перерывом на обед. Кроме того, в Польше много других привилегий. Задержки на работе строго оплачиваются или за их счет можно накопить выходные дни. Многие компании предлагают работать из дома один день в неделю.
Удивляет, что в России человек столько времени проводит на работе. В Польше в 16:00 офисы в основном уже заканчивают работу, и у тебя еще полдня для себя. В Москве я возвращаюсь домой около 8 вечера.
Зато приятно удивило, что в Москве в офисах, не было строгого дресс-кода и контроля времени работы сотрудников. Мне нравится подход — главное, сделай свою работу.
В Польше люди не так открыты, более сосредоточены на работе. А здесь работая, можно и приятно проводить время.
Сотрудники одних отделов помогают другим, мы учимся друг у друга. Чувствуется, что мы команда. Кроме того, мне нравится, что в офисе обеспечивают сотрудников кофе, чаем, печеньками.
О технологиях в России
Информационные технологии в России развиты и продолжают быстро развиваться. В Польше используются иностранные технологии, а в России есть «ВКонтакте», антивирус Касперского, «Яндекс», система «1С». Когда я приезжаю в свою страну, мне не хватает многих решений и технологий из России.
Это касается и сферы e-commerce. В Польше мне нужно было пользоваться кучей программ. Компания, в которой я сейчас работаю в России, предлагает комплексные услуги. Все в одном месте. Мне нравится автоматизация многих процессов. При работе в Европе у меня таких сервисов не было, они только появляются.
Хотелось бы, чтобы IT-индустрия была более доступна в повседневной жизни человека, помогала и облегчала жизнь в России. В Польше уже многое можно сделать не выходя из дома, через сервисы. России есть к чему стремиться.
Зато я слышала, что русские женщины очень ухоженные, заботятся о своем внешнем виде. И что женщина без каблуков в России — не женщина. Русские женщины и правда озабочены внешним видом, любят каблуки и прекрасно одеваются. Это впечатляет!
Люди на Западе закрытые и неискренние. Они, может, более веселые и доброжелательные, с удовольствием тебе помогут, но самый искренний и открытый народ как раз русские.
У нас в Польше говорят, что Россия — это состояние ума.
Что-то в этом есть.
Я немного путешествовала на поездах по России. За одну поездку я узнавала о спутнике все! Теперь, когда летаю в Польшу, надеюсь, что рядом сядет русский. Можно быть уверенной, что скучно не будет. На удивление, как раз русские обычно помогают с багажом, перенести что-то тяжелое.
О русском языке
Самое сложное — ударения, которые постоянно передвигаются. В польском все просто: ударение всегда на предпоследний слог, а здесь я спустя столько лет допускаю ошибки. Часто сталкивалась с ситуацией, когда меня не понимали только потому, что я неправильно поставила ударение.
О сложностях первого времени
Было сложно привыкнуть, что люди не улыбаются на улицах, а в магазинах тебе не скажут: «Как дела?», «Здравствуйте», «До свидания». Все куда-то спешат, и нет времени на такого рода вежливости.
Никак не могу привыкнуть, что в России, здороваясь, не подают руку женщинам. Это меня до сих пор раздражает.
Бывает, при встрече я по привычке протягиваю руку собеседнику и вижу, что он в замешательстве.
Ну, и дороги в Москве. До сих пор чувствую себя некомфортно за рулем. Первый месяц жизни в Москве запомнился мне столкновением с бюрократией, от которой я была в ужасе. Мне кажется, хуже только в Париже.
Об общественном транспорте
Станции метро прекрасны, особенно старые. Новые не особо впечатляют: современные и без характерного «русского стиля». Но я не понимаю людей, которые восхищаются метро в Москве. Там всегда полно народу, все толкаются. Поезда в большинстве старые и некомфортные. Меня ужасно удивило, что нет лифтов или других приспособлений для инвалидов. Большой плюс, что на метро можно добраться в любую точку Москвы, но я метро по возможности избегаю.
Меня раздражал общественный транспорт. Как можно заходить в автобус только через переднюю дверь?!
В городе, где столько народа, нужно оптимизировать этот процесс, чтобы он занимал меньше времени. На остановках люди стоят в длинных очередях. Нет расписания.
Я все-таки выбрала московские пробки. Езжу на своей машине либо на такси. Такси, кстати, очень удобный и недорогой вид транспорта по сравнению с Варшавой. И мне нравится идея каршеринга, которая в Польше и вообще на Западе не так популярна.
О разнице в работе
Рабочий день в Москве 9 часов, в Польше — 8 часов с перерывом на обед. Кроме того, в Польше много других привилегий. Задержки на работе строго оплачиваются или за их счет можно накопить выходные дни. Многие компании предлагают работать из дома один день в неделю.
Удивляет, что в России человек столько времени проводит на работе. В Польше в 16:00 офисы в основном уже заканчивают работу, и у тебя еще полдня для себя. В Москве я возвращаюсь домой около 8 вечера.
Зато приятно удивило, что в Москве в офисах, не было строгого дресс-кода и контроля времени работы сотрудников. Мне нравится подход — главное, сделай свою работу.
В Польше люди не так открыты, более сосредоточены на работе. А здесь работая, можно и приятно проводить время.
Сотрудники одних отделов помогают другим, мы учимся друг у друга. Чувствуется, что мы команда. Кроме того, мне нравится, что в офисе обеспечивают сотрудников кофе, чаем, печеньками.
О технологиях в России
Информационные технологии в России развиты и продолжают быстро развиваться. В Польше используются иностранные технологии, а в России есть «ВКонтакте», антивирус Касперского, «Яндекс», система «1С». Когда я приезжаю в свою страну, мне не хватает многих решений и технологий из России.
Это касается и сферы e-commerce. В Польше мне нужно было пользоваться кучей программ. Компания, в которой я сейчас работаю в России, предлагает комплексные услуги. Все в одном месте. Мне нравится автоматизация многих процессов. При работе в Европе у меня таких сервисов не было, они только появляются.
Хотелось бы, чтобы IT-индустрия была более доступна в повседневной жизни человека, помогала и облегчала жизнь в России. В Польше уже многое можно сделать не выходя из дома, через сервисы. России есть к чему стремиться.
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
АНДРЕЙ КОНЧАЛОВСКИЙ: «НЕ МЕНЯЮТСЯ ТОЛЬКО ИДИОТЫ»
Андрей Сергеевич в общении оказался удивительно теплым, душевным, сопереживающим человеком, крайне чутким собеседником. Создалось впечатление, что о вопросах, которые мы ему задали, он давно размышлял, и поэтому каждое слово в интервью выверено, весомо и может помочь узнать каждому не только что-то о герое нашего интервью, но и о себе...
Андрей Сергеевич в общении оказался удивительно теплым, душевным, сопереживающим человеком, крайне чутким собеседником. Создалось впечатление, что о вопросах, которые мы ему задали, он давно размышлял, и поэтому каждое слово в интервью выверено, весомо и может помочь узнать каждому не только что-то о герое нашего интервью, но и о себе...
По вашим наблюдениям, какие основные психологические проблемы свойственны среднестатистическому россиянину? И как культура конкретного жителя нашей страны определяет его судьбу?
АНДРЕЙ КОНЧАЛОВСКИЙ: Проблем никаких у россиянина нет. Как правило, когда русский человек ощущает себя в конфликте с реальностью, он винит не себя, а ее. Зрелость определяется прежде всего поисками причин внутри себя, а не во внешней среде. Антон Павлович Чехов по этому поводу замечательно говорил: «Когда в нас что-нибудь неладно, то мы ищем причины вне нас и скоро находим: “Это француз гадит, это жиды, это Вильгельм”. Это призраки, но зато как они облегчают наше беспокойство». Экстериоризация вины – это одна из серьезных черт несвободного человека.
НП: Это инфантильность, когда люди считают, что причина их действий находится вовне.
А.К.: Может быть, причина – наследие рабства. Николай Александрович Бердяев писал: «Рабство удобно, свобода трудна!» Поэтому экстериоризация вины – это прежде всего незрелость, восприятие внешнего фактора как определяющего.
НП: Нужно ли менять какие-то факторы внешней среды?
А.К.: Наоборот, сейчас в медицине и в науке ведется активная работа по расшифровке человеческого генома. Я думаю, что наравне с биологическим геномом человека также существует и культурный геном, то есть приоритеты и ценности, которые определяют все поступки и психологию индивидуума. Расшифровке культурологического генома никто не посвящает своих усилий и времени. Анализируя систему ценностей, можно раскрыть геном. Человек живет по системе приоритетов, определяя, что для него менее и более важно. В своих поступках он руководствуется тем, что для него важнее. Исследования, расшифровывающие культурный код, необходимо проводить для того, чтобы определить, что тормозит развитие этики русского человека.
НП: В основе культурного кода лежат определенные психологические паттерны – инфантильность, желание переложить ответственность на другого?
А.К.: Культурный код – это и есть система ценностей, которая определяет поведение каждого члена какой-то этнической группы. На него влияет генетика, история и климат.
НП: Воспитание?
А.К.: История и климат определяют воспитание.
НП: А как же собственная воля человека?
А.К.: Воля человека определяется системой ценностей: один готов пойти на костер за какую-то ценность, а другой не готов, вот вам и все.
НП: Как вы думаете, такого понятия, как в американской культуре self made, в русской культуре быть не может, потому что все уже определено?
А.К.: Система ценностей складывается из истории, генетики и данного пространства и детерминирует поведение человека. География, собственно, и есть пространство – это то, что нужно любому живому существу, не обязательно человеку – молекуле, зерну. Чем больше пространство, тем больше могущество. Чем больше земли, тем богаче государство. И про человека можно сказать, что чем больше у него пространства, тем он богаче. Пространство всегда идентифицировалось с богатством, поэтому с помощью денег сегодня покупают пространство и время. Почему я говорю о пространстве? Потому что раньше денег не было, была земля, крестьянское понятие о богатстве есть земля. Землю нельзя сделать больше, ее можно только перераспределить, поэтому в сознании крестьянина богатство не прирастает, оно перераспределяется. В России до сих пор актуальна идея перераспределения богатства.
НП: Скажите, какие знания из психологии, психотерапии вы используете в своей работе и жизни? Можно сказать, что вы, например, сторонник экзистенциальной психологии, гештальтпсихологии или теории бихевиоризма?
А.К.: Я абсолютно неграмотный человек в плане чистой теории, скорее могу назвать себя специалистом по практической психологии. Думаю, что я мог бы быть психологом, потому что я режиссер, который, как мне кажется, умеет работать с артистами. Что значит – работа с артистами? Это акт психотерапии. Кто-то очень хорошо сказал: «Лидер – это не тот, кто заставляет людей, а тот, кто создает иллюзию свободы. И люди делают то, что он хочет, хотя им кажется, что они делают это сами».
НП: Можно ли это назвать манипуляцией?
А.К.: Психотерапия – это и есть манипуляция. Любое воздействие на человека – это манипуляция, и я не отношусь к манипуляции отрицательно, так же как и к понятию «цинизм». Я отношусь к циникам и манипуляторам позитивно, среди них есть талантливые люди, которые в состоянии влиять на других. Все ведь зависит от целей, с которыми используются эти знания.
НП: В чем разница между манипуляцией и влиянием? Можно ли сказать, что манипуляция деструктивна, она разрушает личность, а влияние конструктивно?
А.К.: Манипуляция может быть конструктивной, если я манипулирую пятилетними детьми и заставляю их делать хорошее дело.
НП: Это называется воспитанием. Какие личные психологические установки влияют на вашу жизнь? Или вы очень гибки и можете их менять?
А.К.: Вообще они меняются у нормальных людей, все с возрастом чему-то учатся, а тот, кто учится, меняется. Установки должны меняться с возрастом и с опытом. Если человек учится, то у него меняется отношение к себе, к другим, к смерти. Не меняются только идиоты. Способность к компромиссу – это качество мудрого человека.
НП: Для того чтобы достичь такого состояния, вам самому приходилось общаться с коучером, психологом, психотерапевтом?
А.К.: Учусь просто у всех. Есть такая хорошая установка у йогов: «К любому встречному ты должен относиться как к учителю». Эту простую мысль я для себя открыл недавно. Европейский человек, которым я себя считаю, может понять это только с возрастом. Люди, которые делают меня лучше, и есть учителя. Актер Джон Войт, например, сделал меня лучше. Хотя иногда он вел себя как дурак, но он много дал мне. Я бесконечно ценю минуты общения с мыслителем, писателем Александром Александровичем Зиновьевым.
НП: Психологов не было, это были в основном философы, писатели?
А.К.: Я один раз был у психолога, у меня были проблемы с одной из моих жен, и я ходил к семейному психотерапевту. Мне показалось, что она мне ничего не дала. Когда мы разговаривали, я ее слушал и думал: «Какой у нее маникюр!»
НП: Психологи назвали бы это сопротивлением.
А.К.: Согласен, внутреннее сопротивление. Я не думаю, что это выход для всех. Но некоторым очень помогает, особенно людям зажатым, с комплексами это необходимо. Взаимоотношения человека с самим собой – это бесконечный коридор двух зеркал, расставленных друг напротив друга.
НП: Согласны ли вы с такой метафорой, что люди – это «ходячие зеркала», которые отражают друг друга.
А.К.: Нет, не все, есть люди, которые никого не отражают. Мне кажется, очень важно понимать, что мы – социальные животные, причем самые опасные животные на земле. Когда я говорю это вслух, многие люди съеживаются, начинают думать обо мне или о себе не очень хорошо, и это естественно, так как это неудобная правда. Мы доказываем своим поведением, историей, что наши этические нормы очень легко забываются. Согласен с тем, что «достижение одного поколения может исчезнуть в следующем». Этому есть доказательства: как только появились фашизм, нацизм, сразу рухнули Гейне, Гете, Моцарт, Шуберт! Если об этом думать таким образом, может быть у нас появится больше активного смирения, для того чтобы понять, что мы все-таки животные, но мыслящие. Это накладывает на нас определенные обязательства. У животного обязательств нет, а у человека они должны быть. Замечательную историю описал Александр Зиновьев: когда мама повесила пионеру крестик, а тот его выбросил, мама ему сказала: «Сын, есть Бог или нет, ни тебе, ни мне не известно, но вести себя надо так, как будто Он есть!» Это гениальная фраза, собственно это и есть обязательства. Необязательно верить в Бога с бородой, но вести себя так, будто Он есть, Он видит тебя, – это очень важно. Нужно контролировать свои поступки с этической точки зрения.
НП: Что такое счастье для вас? Согласны ли вы с таким утверждением, что чем больше любви, тем меньше свободы и наоборот?
А.К.: Конечно!
НП: Можно сказать, что раньше вы были более свободны?
АК: Конечно, поскольку я животное, то я – результат того, что происходит в моем теле. Мой организм создан для воспроизводства, и гормоны играют в нем очень большую роль, особенно это явственно выражается у мужчин. Для меня любовь всегда ассоциировалась с сексом, но когда это инстинкт, то он у одного человека выражается инстинктом совокупления (неважно с кем), а у другого – в романтической форме, но смысл тот же. Мужчина начинает размышлять тогда, когда у него снижается уровень тестостерона. До этого у него мыслей нет, только ощущения, как у ребенка. Поэтому мое представление о счастье менялось и меняется до сих пор. Я разделяю определение счастья как момента, когда твоя насущнейшая потребность осуществлена и еще не возникла следующая насущнейшая потребность. Это момент эмоционального полета, когда нет обязательств, есть только права. А когда появляются обязательства, то счастье проходит и возникает диалектическая потребность осуществления следующей потребности реализации. А Бергман определил по-иному. Он сказал: «Счастье – это узнать свои границы и постараться их перешагнуть».
НП: Вы как режиссер оказываете психотерапевтическое воздействие на актеров?
А.К.: Не в этом смысле. Понимаете, режиссер – это же не филантроп, он эгоист, который хочет достичь результата – выбрать человека для роли и сделать так, чтобы он сыграл то, что нужно. Но это может и не получиться, и это твоя вина, а не человека, которого ты выбрал, любая актерская неудача – ошибка режиссера. Возникает вопрос: как достичь такого результата, как, скажем, поведение человека в той или иной ситуации? Здесь пускается в ход интуитивный аппарат: как я понимаю этого человека и как я могу на него воздействовать либо как я могу ему помочь воздействовать на себя. Такой вот симбиоз терапевта с акушером. Акушер – тоже психотерапевт, потому что акушер – это врач, который говорит: «Все будет хорошо, тебе сейчас очень больно, но сейчас все пройдет!» Психотерапия строится на убеждении и надежде. Надежда – очень важная вещь, без которой жизни не существует, человек без надежды мертв. Если он мертв духовно, его можно даже воскресить, если вернуть ему надежду. И это нельзя не назвать манипуляцией. Психофизиологически все артисты разные: среди них есть более и менее уверенные в себе, и если у первых важно эту уверенность просто не разрушать, то у вторых ее нужно воспитывать. Надо создать уверенность, что режиссер любит артиста, если это не так, то артист чувствует, что режиссер относится к нему как к материалу, и ощущает себя материалом. Человек в принципе знает, кто его любит, и чувствует это. У меня было несколько случаев, когда я не любил артиста и очень страдал, но я вынужден был сделать колоссальное усилие, чтобы его любить, пока я снимаю. Любить – значит стараться понять.
НП: Не кажется ли вам, что не психотерапевтично считать, что проблема всего происходящего зависит только от самого человека?
А.К.: Травматично, если человек не чувствует себя в реальности, это ведь очень нелегко – ощущать окружающий мир, ибо мы находимся внутри него и не можем отстраниться от самих себя и взглянуть на происходящее со стороны. И если это нам удается, то мы понимаем, например, что поражений нет, неудач нет, есть неправильный подход при решении проблем. Если понял, что неправильно подходишь к делу, то надо собраться и, как говорят китайцы, «приветствовать неудачу». Надо задуматься о том, где ты неправильно поступил, почему возникло чувство вины. И не гнобить себя – ну, обосрался и обосрался. Жизнь сложнее, чем ее восприятие индивидуумом. Но психологически более конструктивно искать проблемы в себе. Если ты ищешь проблемы вне себя, то тогда ты становишься пассивным.
НП: Остается только обладать мудростью и понимать, что от тебя зависит, а что нет.
А.К.: Конечно. Мы же говорим о тех людях, которые хотят совершенствоваться в своем восприятии мира. Все равно иллюзии сохраняются, но у тебя меньше шансов ошибиться.
НП: Потому что ты начинаешь видеть свои ограничения?
А.К.: Да, ты видишь свое реальное место в жизни. Не так много людей, которые понимают свое место в жизни, оценивают себя адекватно. Предположим, честь человека заставляет его вступить в кулачный бой, а вместо этого надо было брать подругу и бежать со страшной скоростью. Бежать от чего-то так же мудро, как и встать и противостоять кому-то. В этом смысле русскому сознанию чуждо понятие компромисса. Для русского бескомпромиссный человек – герой, а у компромисса обязательно есть негативная коннотация, проявление слабости, хотя компромисс – это миротворческая основа свободы – ведь первый интеллектуальный античный герой Одиссей выжил благодаря компромиссу с богами.
НП: Ваши творческие планы пересекаются с психологией?
А.К.: Например, в «Щелкунчике» у вас появился такой персонаж, как Фрейд. Планируется ли появление Юнга, Павлова и других? Нет (смеется), просто эта сказка была основана на снах маленькой девочки и сублимации ее одиночества, а так как это происходило в Вене, то было бы грех не вспомнить Фрейда. В постановке речь идет о сублимации одиночества и поиске опоры вне семьи. В ней иронически и в то же время серьезно возникает доктор Фрейд, девочка в снах сублимирует свое одиночество, и если бы было больше внимания к ней в семье, у нее бы не было таких кошмаров.
НП: Можно ли сказать, что в своем творчестве вы сублимируете свои сны?
А.К.: Сны – нет, но я сублимирую себя. Все мои картины рождались где-то там, далеко, потом где-то хранились, потом вдруг всплывали и реализовались. Ни одна вещь, кроме «Танго и Кэш», не возникла извне. То, о чем я когда-то думал, сливается с тем, что приходит сейчас в голову. Внутренняя жизнь во многом не контролируема человеком, она является процессом отражения зеркал. Там разные бездны, пространства, которые не поддаются чистому и настоящему анализу.
НП: Вы сняли картину «Глянец», и многие предрекали скорую кончину этому явлению, но он так и не умер, а трансформировался. В чем сила глянца и гламура, что этой силе можно противопоставить?
А.К.: Ничего нельзя противопоставить, только абсолютный коллапс современной экономической системы. Глянец – это самая доступная форма маркетинга. Деньги завоевывают все больше и больше пространства на нашей планете. И, конечно, транснациональные компании хотели бы, чтобы жители могли платить за кока-колу, сигареты, гамбургеры. Глянец может изменить концептуальное представление о себе как о счастливом человеке, если у тебя много предметов: чем больше у тебя вещей, тем ты счастливее по уровню экономической успешности. Колоссальное заблуждение, что чем ты богаче, тем счастливее. Счастье не зависит от богатства, но коррелирует с ним. На сегодняшний день государства, которые очень богаты, считаются примерами. А какой-нибудь индусский знахарь, который сидит в горах, может быть абсолютно счастливым, даже не зная о том, что существует «Роллс-Ройс». Пока художественная ценность, этическая ценность, духовная ценность оценена рыночной стоимостью, и будет существовать глянец. Глянец как soft-porno делает то же самое – вызывает стыдливое желание иметь, обладать. Пока существует рынок, глянец будет развиваться. Человек должен выйти на другой уровень самопонимания, чтобы глянец исчез.
НП: Где-нибудь есть технологии для выхода на другой уровень самопонимания, кроме как в психологии?
А.К.: На этот уровень выходят только те, кто хочет.
НП: Как вызвать это желание? Может быть, с помощью фильмов?
А.К.: Дорого яичко к Христову дню. Картина может сыграть колоссальную роль, когда готова почва. Семя вырастет, когда готова почва, семя умрет, если почва суха и не готова. Пока человек еще не осознал такого количества своих обязанностей по отношению к тому, что его окружает.
НП: Что посоветуете посмотреть и почитать?
А.К.: «Черное на белом», «Похороните меня за плинтусом».
НП: Какие обязанности человек должен осознать?
А.К.: Семья – основная обязанность. Проводить покидающих этот мир, встретить и воспитать приходящих. Если человек свои обязанности не исполняет, он бесполезен. Ты должен позаботиться до конца о своих предках, о своих потомках, тогда ты вечен, потому что твои потомки будут так же за тобой ухаживать в твоей старости, так же тебя провожать. Если этого нет, возникает распад института семьи, в конечном счете – распад нации.
НП: Дай Бог, чтобы в России это никогда не произошло?
А.К.: Уже произошло, миллион бездомных при живых родителях, тысячи изнасилованных и убитых детей, брошенные старики. Я считаю, что Россию ждет демографическая катастрофа, потому что отмирает главная обязанность человека по отношению к своим близким, важнее этого ничего нет на све- те. Все остальное отстроим. Посмотрите у китайцев, мусульман: родители, старики и дети – главное, в этом их сила. Вы не найдете у них бездомного старика, ребенка на улице. Его возьмут в дом, и это главное. Я думаю, в России надо вводить уголовную ответственность за брошенных родителей-стариков и детей. Очень действенно будет.
НП: Планы на будущее?
А.К.: Смотреть вокруг себя как можно дольше, видеть, а что увижу – рассказывать.
Источник: https://www.psyh.ru/rubric/1/articles/1226/?
АНДРЕЙ КОНЧАЛОВСКИЙ: Проблем никаких у россиянина нет. Как правило, когда русский человек ощущает себя в конфликте с реальностью, он винит не себя, а ее. Зрелость определяется прежде всего поисками причин внутри себя, а не во внешней среде. Антон Павлович Чехов по этому поводу замечательно говорил: «Когда в нас что-нибудь неладно, то мы ищем причины вне нас и скоро находим: “Это француз гадит, это жиды, это Вильгельм”. Это призраки, но зато как они облегчают наше беспокойство». Экстериоризация вины – это одна из серьезных черт несвободного человека.
НП: Это инфантильность, когда люди считают, что причина их действий находится вовне.
А.К.: Может быть, причина – наследие рабства. Николай Александрович Бердяев писал: «Рабство удобно, свобода трудна!» Поэтому экстериоризация вины – это прежде всего незрелость, восприятие внешнего фактора как определяющего.
НП: Нужно ли менять какие-то факторы внешней среды?
А.К.: Наоборот, сейчас в медицине и в науке ведется активная работа по расшифровке человеческого генома. Я думаю, что наравне с биологическим геномом человека также существует и культурный геном, то есть приоритеты и ценности, которые определяют все поступки и психологию индивидуума. Расшифровке культурологического генома никто не посвящает своих усилий и времени. Анализируя систему ценностей, можно раскрыть геном. Человек живет по системе приоритетов, определяя, что для него менее и более важно. В своих поступках он руководствуется тем, что для него важнее. Исследования, расшифровывающие культурный код, необходимо проводить для того, чтобы определить, что тормозит развитие этики русского человека.
НП: В основе культурного кода лежат определенные психологические паттерны – инфантильность, желание переложить ответственность на другого?
А.К.: Культурный код – это и есть система ценностей, которая определяет поведение каждого члена какой-то этнической группы. На него влияет генетика, история и климат.
НП: Воспитание?
А.К.: История и климат определяют воспитание.
НП: А как же собственная воля человека?
А.К.: Воля человека определяется системой ценностей: один готов пойти на костер за какую-то ценность, а другой не готов, вот вам и все.
НП: Как вы думаете, такого понятия, как в американской культуре self made, в русской культуре быть не может, потому что все уже определено?
А.К.: Система ценностей складывается из истории, генетики и данного пространства и детерминирует поведение человека. География, собственно, и есть пространство – это то, что нужно любому живому существу, не обязательно человеку – молекуле, зерну. Чем больше пространство, тем больше могущество. Чем больше земли, тем богаче государство. И про человека можно сказать, что чем больше у него пространства, тем он богаче. Пространство всегда идентифицировалось с богатством, поэтому с помощью денег сегодня покупают пространство и время. Почему я говорю о пространстве? Потому что раньше денег не было, была земля, крестьянское понятие о богатстве есть земля. Землю нельзя сделать больше, ее можно только перераспределить, поэтому в сознании крестьянина богатство не прирастает, оно перераспределяется. В России до сих пор актуальна идея перераспределения богатства.
НП: Скажите, какие знания из психологии, психотерапии вы используете в своей работе и жизни? Можно сказать, что вы, например, сторонник экзистенциальной психологии, гештальтпсихологии или теории бихевиоризма?
А.К.: Я абсолютно неграмотный человек в плане чистой теории, скорее могу назвать себя специалистом по практической психологии. Думаю, что я мог бы быть психологом, потому что я режиссер, который, как мне кажется, умеет работать с артистами. Что значит – работа с артистами? Это акт психотерапии. Кто-то очень хорошо сказал: «Лидер – это не тот, кто заставляет людей, а тот, кто создает иллюзию свободы. И люди делают то, что он хочет, хотя им кажется, что они делают это сами».
НП: Можно ли это назвать манипуляцией?
А.К.: Психотерапия – это и есть манипуляция. Любое воздействие на человека – это манипуляция, и я не отношусь к манипуляции отрицательно, так же как и к понятию «цинизм». Я отношусь к циникам и манипуляторам позитивно, среди них есть талантливые люди, которые в состоянии влиять на других. Все ведь зависит от целей, с которыми используются эти знания.
НП: В чем разница между манипуляцией и влиянием? Можно ли сказать, что манипуляция деструктивна, она разрушает личность, а влияние конструктивно?
А.К.: Манипуляция может быть конструктивной, если я манипулирую пятилетними детьми и заставляю их делать хорошее дело.
НП: Это называется воспитанием. Какие личные психологические установки влияют на вашу жизнь? Или вы очень гибки и можете их менять?
А.К.: Вообще они меняются у нормальных людей, все с возрастом чему-то учатся, а тот, кто учится, меняется. Установки должны меняться с возрастом и с опытом. Если человек учится, то у него меняется отношение к себе, к другим, к смерти. Не меняются только идиоты. Способность к компромиссу – это качество мудрого человека.
НП: Для того чтобы достичь такого состояния, вам самому приходилось общаться с коучером, психологом, психотерапевтом?
А.К.: Учусь просто у всех. Есть такая хорошая установка у йогов: «К любому встречному ты должен относиться как к учителю». Эту простую мысль я для себя открыл недавно. Европейский человек, которым я себя считаю, может понять это только с возрастом. Люди, которые делают меня лучше, и есть учителя. Актер Джон Войт, например, сделал меня лучше. Хотя иногда он вел себя как дурак, но он много дал мне. Я бесконечно ценю минуты общения с мыслителем, писателем Александром Александровичем Зиновьевым.
НП: Психологов не было, это были в основном философы, писатели?
А.К.: Я один раз был у психолога, у меня были проблемы с одной из моих жен, и я ходил к семейному психотерапевту. Мне показалось, что она мне ничего не дала. Когда мы разговаривали, я ее слушал и думал: «Какой у нее маникюр!»
НП: Психологи назвали бы это сопротивлением.
А.К.: Согласен, внутреннее сопротивление. Я не думаю, что это выход для всех. Но некоторым очень помогает, особенно людям зажатым, с комплексами это необходимо. Взаимоотношения человека с самим собой – это бесконечный коридор двух зеркал, расставленных друг напротив друга.
НП: Согласны ли вы с такой метафорой, что люди – это «ходячие зеркала», которые отражают друг друга.
А.К.: Нет, не все, есть люди, которые никого не отражают. Мне кажется, очень важно понимать, что мы – социальные животные, причем самые опасные животные на земле. Когда я говорю это вслух, многие люди съеживаются, начинают думать обо мне или о себе не очень хорошо, и это естественно, так как это неудобная правда. Мы доказываем своим поведением, историей, что наши этические нормы очень легко забываются. Согласен с тем, что «достижение одного поколения может исчезнуть в следующем». Этому есть доказательства: как только появились фашизм, нацизм, сразу рухнули Гейне, Гете, Моцарт, Шуберт! Если об этом думать таким образом, может быть у нас появится больше активного смирения, для того чтобы понять, что мы все-таки животные, но мыслящие. Это накладывает на нас определенные обязательства. У животного обязательств нет, а у человека они должны быть. Замечательную историю описал Александр Зиновьев: когда мама повесила пионеру крестик, а тот его выбросил, мама ему сказала: «Сын, есть Бог или нет, ни тебе, ни мне не известно, но вести себя надо так, как будто Он есть!» Это гениальная фраза, собственно это и есть обязательства. Необязательно верить в Бога с бородой, но вести себя так, будто Он есть, Он видит тебя, – это очень важно. Нужно контролировать свои поступки с этической точки зрения.
НП: Что такое счастье для вас? Согласны ли вы с таким утверждением, что чем больше любви, тем меньше свободы и наоборот?
А.К.: Конечно!
НП: Можно сказать, что раньше вы были более свободны?
АК: Конечно, поскольку я животное, то я – результат того, что происходит в моем теле. Мой организм создан для воспроизводства, и гормоны играют в нем очень большую роль, особенно это явственно выражается у мужчин. Для меня любовь всегда ассоциировалась с сексом, но когда это инстинкт, то он у одного человека выражается инстинктом совокупления (неважно с кем), а у другого – в романтической форме, но смысл тот же. Мужчина начинает размышлять тогда, когда у него снижается уровень тестостерона. До этого у него мыслей нет, только ощущения, как у ребенка. Поэтому мое представление о счастье менялось и меняется до сих пор. Я разделяю определение счастья как момента, когда твоя насущнейшая потребность осуществлена и еще не возникла следующая насущнейшая потребность. Это момент эмоционального полета, когда нет обязательств, есть только права. А когда появляются обязательства, то счастье проходит и возникает диалектическая потребность осуществления следующей потребности реализации. А Бергман определил по-иному. Он сказал: «Счастье – это узнать свои границы и постараться их перешагнуть».
НП: Вы как режиссер оказываете психотерапевтическое воздействие на актеров?
А.К.: Не в этом смысле. Понимаете, режиссер – это же не филантроп, он эгоист, который хочет достичь результата – выбрать человека для роли и сделать так, чтобы он сыграл то, что нужно. Но это может и не получиться, и это твоя вина, а не человека, которого ты выбрал, любая актерская неудача – ошибка режиссера. Возникает вопрос: как достичь такого результата, как, скажем, поведение человека в той или иной ситуации? Здесь пускается в ход интуитивный аппарат: как я понимаю этого человека и как я могу на него воздействовать либо как я могу ему помочь воздействовать на себя. Такой вот симбиоз терапевта с акушером. Акушер – тоже психотерапевт, потому что акушер – это врач, который говорит: «Все будет хорошо, тебе сейчас очень больно, но сейчас все пройдет!» Психотерапия строится на убеждении и надежде. Надежда – очень важная вещь, без которой жизни не существует, человек без надежды мертв. Если он мертв духовно, его можно даже воскресить, если вернуть ему надежду. И это нельзя не назвать манипуляцией. Психофизиологически все артисты разные: среди них есть более и менее уверенные в себе, и если у первых важно эту уверенность просто не разрушать, то у вторых ее нужно воспитывать. Надо создать уверенность, что режиссер любит артиста, если это не так, то артист чувствует, что режиссер относится к нему как к материалу, и ощущает себя материалом. Человек в принципе знает, кто его любит, и чувствует это. У меня было несколько случаев, когда я не любил артиста и очень страдал, но я вынужден был сделать колоссальное усилие, чтобы его любить, пока я снимаю. Любить – значит стараться понять.
НП: Не кажется ли вам, что не психотерапевтично считать, что проблема всего происходящего зависит только от самого человека?
А.К.: Травматично, если человек не чувствует себя в реальности, это ведь очень нелегко – ощущать окружающий мир, ибо мы находимся внутри него и не можем отстраниться от самих себя и взглянуть на происходящее со стороны. И если это нам удается, то мы понимаем, например, что поражений нет, неудач нет, есть неправильный подход при решении проблем. Если понял, что неправильно подходишь к делу, то надо собраться и, как говорят китайцы, «приветствовать неудачу». Надо задуматься о том, где ты неправильно поступил, почему возникло чувство вины. И не гнобить себя – ну, обосрался и обосрался. Жизнь сложнее, чем ее восприятие индивидуумом. Но психологически более конструктивно искать проблемы в себе. Если ты ищешь проблемы вне себя, то тогда ты становишься пассивным.
НП: Остается только обладать мудростью и понимать, что от тебя зависит, а что нет.
А.К.: Конечно. Мы же говорим о тех людях, которые хотят совершенствоваться в своем восприятии мира. Все равно иллюзии сохраняются, но у тебя меньше шансов ошибиться.
НП: Потому что ты начинаешь видеть свои ограничения?
А.К.: Да, ты видишь свое реальное место в жизни. Не так много людей, которые понимают свое место в жизни, оценивают себя адекватно. Предположим, честь человека заставляет его вступить в кулачный бой, а вместо этого надо было брать подругу и бежать со страшной скоростью. Бежать от чего-то так же мудро, как и встать и противостоять кому-то. В этом смысле русскому сознанию чуждо понятие компромисса. Для русского бескомпромиссный человек – герой, а у компромисса обязательно есть негативная коннотация, проявление слабости, хотя компромисс – это миротворческая основа свободы – ведь первый интеллектуальный античный герой Одиссей выжил благодаря компромиссу с богами.
НП: Ваши творческие планы пересекаются с психологией?
А.К.: Например, в «Щелкунчике» у вас появился такой персонаж, как Фрейд. Планируется ли появление Юнга, Павлова и других? Нет (смеется), просто эта сказка была основана на снах маленькой девочки и сублимации ее одиночества, а так как это происходило в Вене, то было бы грех не вспомнить Фрейда. В постановке речь идет о сублимации одиночества и поиске опоры вне семьи. В ней иронически и в то же время серьезно возникает доктор Фрейд, девочка в снах сублимирует свое одиночество, и если бы было больше внимания к ней в семье, у нее бы не было таких кошмаров.
НП: Можно ли сказать, что в своем творчестве вы сублимируете свои сны?
А.К.: Сны – нет, но я сублимирую себя. Все мои картины рождались где-то там, далеко, потом где-то хранились, потом вдруг всплывали и реализовались. Ни одна вещь, кроме «Танго и Кэш», не возникла извне. То, о чем я когда-то думал, сливается с тем, что приходит сейчас в голову. Внутренняя жизнь во многом не контролируема человеком, она является процессом отражения зеркал. Там разные бездны, пространства, которые не поддаются чистому и настоящему анализу.
НП: Вы сняли картину «Глянец», и многие предрекали скорую кончину этому явлению, но он так и не умер, а трансформировался. В чем сила глянца и гламура, что этой силе можно противопоставить?
А.К.: Ничего нельзя противопоставить, только абсолютный коллапс современной экономической системы. Глянец – это самая доступная форма маркетинга. Деньги завоевывают все больше и больше пространства на нашей планете. И, конечно, транснациональные компании хотели бы, чтобы жители могли платить за кока-колу, сигареты, гамбургеры. Глянец может изменить концептуальное представление о себе как о счастливом человеке, если у тебя много предметов: чем больше у тебя вещей, тем ты счастливее по уровню экономической успешности. Колоссальное заблуждение, что чем ты богаче, тем счастливее. Счастье не зависит от богатства, но коррелирует с ним. На сегодняшний день государства, которые очень богаты, считаются примерами. А какой-нибудь индусский знахарь, который сидит в горах, может быть абсолютно счастливым, даже не зная о том, что существует «Роллс-Ройс». Пока художественная ценность, этическая ценность, духовная ценность оценена рыночной стоимостью, и будет существовать глянец. Глянец как soft-porno делает то же самое – вызывает стыдливое желание иметь, обладать. Пока существует рынок, глянец будет развиваться. Человек должен выйти на другой уровень самопонимания, чтобы глянец исчез.
НП: Где-нибудь есть технологии для выхода на другой уровень самопонимания, кроме как в психологии?
А.К.: На этот уровень выходят только те, кто хочет.
НП: Как вызвать это желание? Может быть, с помощью фильмов?
А.К.: Дорого яичко к Христову дню. Картина может сыграть колоссальную роль, когда готова почва. Семя вырастет, когда готова почва, семя умрет, если почва суха и не готова. Пока человек еще не осознал такого количества своих обязанностей по отношению к тому, что его окружает.
НП: Что посоветуете посмотреть и почитать?
А.К.: «Черное на белом», «Похороните меня за плинтусом».
НП: Какие обязанности человек должен осознать?
А.К.: Семья – основная обязанность. Проводить покидающих этот мир, встретить и воспитать приходящих. Если человек свои обязанности не исполняет, он бесполезен. Ты должен позаботиться до конца о своих предках, о своих потомках, тогда ты вечен, потому что твои потомки будут так же за тобой ухаживать в твоей старости, так же тебя провожать. Если этого нет, возникает распад института семьи, в конечном счете – распад нации.
НП: Дай Бог, чтобы в России это никогда не произошло?
А.К.: Уже произошло, миллион бездомных при живых родителях, тысячи изнасилованных и убитых детей, брошенные старики. Я считаю, что Россию ждет демографическая катастрофа, потому что отмирает главная обязанность человека по отношению к своим близким, важнее этого ничего нет на све- те. Все остальное отстроим. Посмотрите у китайцев, мусульман: родители, старики и дети – главное, в этом их сила. Вы не найдете у них бездомного старика, ребенка на улице. Его возьмут в дом, и это главное. Я думаю, в России надо вводить уголовную ответственность за брошенных родителей-стариков и детей. Очень действенно будет.
НП: Планы на будущее?
А.К.: Смотреть вокруг себя как можно дольше, видеть, а что увижу – рассказывать.
Источник: https://www.psyh.ru/rubric/1/articles/1226/?
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
Секс, трава и классовая ненависть
В Оксфорде
В Оксфорде
Скажи «Оксфорд», и в голову лезет что-то из Ивлина Во вперемешку с «Гарри Поттером» — пятисотлетние газоны, трехсотлетние корпуса, твид и римское право. Анонимный выпускник старейшего университета мира написал для GQ текст о том, чему на самом деле учатся в Оксфорде.
Моя рука сжимает листок с анонимным источником. Через сорок пять минут я должен буду держать по нему ответ перед комиссией из трех донов.
Я с трудом могу представить себе даже одного дона, но мое сознание наделяет этих существ клыками, щупальцами и перепончатыми крыльями.
Я понимаю, что это один из тех моментов, которые определят мою жизнь.
Место действия — Оксфорд. Время — середина нулевых. За тяжелой резной дверью проходят вступительные собеседования на факультет истории. Мне хочется ущипнуть не себя, а кого-нибудь другого, причем как можно больнее. Я начинаю сильно жалеть, что ввязался в эту авантюру. К тому же я воздержался от привычного ритуала с утра, и организм возмущенно требует тетрагидроканнабинола.
Кругом мрачно корпят над листочками мои непосредственные конкуренты, все как один — коренные англичане. Гулкий готический зал пропитан страхом.
Разумеется, я вообще ничего не знаю. Ни об источнике, который предстоит устно проанализировать, ни о правлении Карла I в целом. Мое смутное представление о мировой истории сводится к романам Юлиана Семенова и теории Гумилева о пассионарности. Еще меньше я знаю об Оксфорде. Мой отец — программист из Черноголовки, вот уже сколько лет работающий в интернет-кафе в Бирмингеме. В интернет-кафе.
И тут меня посещает божественное озарение. Я понимаю, что во всем зале нет ни одного представителя университета — одни перепуганные школьники, ждущие, когда их имя выкрикнут из-за двери. Я как можно спокойнее покидаю зал, пересекаю увитый плющом внутренний двор и, беспрепятственно выйдя на улицу, скрываюсь под вывеской Halal Food & Internet, продублированной арабской вязью.
За полчаса в «Гугле» я успеваю найти всю основную информацию о Карле I, идентифицировать анонимный источник и усвоить вызванную им полемику между историческими школами. И вернуться к резной двери в тот самый момент, когда из-за нее слышится мое имя.
Через неделю я получаю письмо на гербовой бумаге об успешном зачислении в Оксфорд.
ОБРЕЧЕННЫЙ НА СЧАСТЬЕ
Какое-то время я еще горжусь тем, как ушлое дитя постсоветской реальности обвело вокруг пальца учреждение с тысячелетней закалкой. Разумеется, я ошибаюсь: сработали совсем другие механизмы. Чтобы объяснить, какие именно, нужно рассмотреть внутреннюю механику университета, скрытую от посторонних глаз.
Сразу отбросим аспирантов — они не являются частью оксфордского микрокосмоса. Жизнь аспиранта в Оксфорде мало отличается от жизни его собратьев по всему миру и состоит из одиночества, мастурбации и сизифова труда по болезненно узкой теме, плоды которого пять лет спустя прочитают по диагонали полтора преподавателя. Подавляющее большинство оксфордских аспирантов — иностранцы, загнанные в резервации и плотно сидящие на антидепрессантах. В столовых они сбиваются в унылые, плохо одетые стайки и трапезничают отдельно. Студент, желающий после окончания бакалавриата продолжать учиться, воспринимается как фрик.
Казалось бы, почему, ведь именно аспиранты, а не студенты являются авангардом научного сообщества? Да потому, что при всех бесспорных научных заслугах подлинная миссия оксфордского образования — не академическая, а культурно-политическая и воспитывает не ученых, а кадры. Дипломатов, светских львов, банкиров, юристов, высшие армейские чины. Оксфорд — в первую очередь инкубатор по воспроизведению английской элиты, окончательно заточенный в XIX веке под бесперебойное обеспечение Британской империи управленцами и претерпевший с викторианских времен скорее косметические изменения. Действующий глава университета — последний британский губернатор Гонконга. За последние сто лет 10 из 17 премьер-министров Великобритании окончили Оксфорд. Зачем управленцу аспирантура и шапочка-конфедератка с кисточкой? У него есть диплом бакалавра и пробковый шлем.
Остаются студенты. Традиция учит, что пробковые шлемы должны быть укомплектованы не просто светлыми головами, но светлыми аристократическими головами англиканского вероисповедания. Всё прочее — не более чем уступки реалиям деградировавшего внешнего мира, постепенно навязавшего Оксфорду католиков, нуворишей, отпрысков колониальных царьков, женщин, безбожников, цветных, средний и даже рабочий классы. Но по сути, традиция сохраняется: вся система обучения и времяпрепровождения до сих пор целиком подстроена под дворянство, составляющее на сегодняшний день около 50% учащихся. Это выпускники элитных частных школ типа Итона и Вестминстера, которых по Англии — от силы 10% всех учебных заведений. Сто лет назад, пока Англия не лишилась имперско-аристократической гегемонии, эти школы поставляли 100% оксфордских студентов.
Но империя все равно наносит ответный удар. Навязанные извне 50% — все эти «талантливые черные математики из неблагополучных семей» — равноправно крутятся в инкубаторе три года, напоследок гордо фотографируются с дипломом и счастливыми родителями, после чего возвращаются в ту же среду, из которой вышли три года ранее. Они пополняют ряды учителей, мелких госслужащих, офисных работников. Переезжают обратно к родителям в валлийское село с невыговариваемым названием. Остаются на аспирантуру. А их недавние соседи по общежитию и друзья по фейсбуку уходят в дальнее плавание по коридорам власти. Больше они никогда не пересекутся.
Но это потом. А при ежегодном наборе студентов действуют квоты, формально примиряющие прогрессивную общественность с существованием элитарного инкубатора. На каждый курс должно быть принято как минимум столько-то иностранцев. Выпускников государственных школ. Северян. И так далее. Форсировать квоты — бессмысленно, так как это приведет к плачевным результатам экзаменов и падению рейтинга университета. Но если ты не глуп и при этом попадаешь в одну из категорий, тебя оторвут с руками.
Вернемся ко мне: по стечению обстоятельств на момент подачи документов в Оксфорд я был неглупым иностранцем из небогатой семьи, выпускником государственной школы в Бирмингеме. Так что, конечно, хорошо, что я придумал зайти в интернет-кафе, — есть о чем рассказать за пивом в лицах.
Но, выражаясь словами Довлатова, я был заведомо обречен на счастье.
ДВА С ПОЛОВИНОЙ ОКСФОРДА
Читателю может показаться, что я сгущаю краски, ведь и в российских вузах учится золотая молодежь вперемешку с простыми смертными. Читатель скажет, что не может быть тотальной сегрегации в рамках одного учебного заведения. Но читатель оперирует реалиями России — страны, чья потомственная аристократия была истреблена и размыта сто лет назад и чья элита берет начало в 90-х либо в советской номенклатуре. Английская же элита не менялась веками, она закреплена биологически. Достаточно вспомнить, что последнее крупное внутреннее потрясение для Англии — гражданская война XVII века.
С тех пор классовая система претерпела минимальные изменения, и, когда попадаешь в Оксфорд, это быстро становится очевидно. Михалковы — не династия; династия — это когда выясняется, что средневековая столовая, в которой мы обедаем, была построена в XVI веке на деньги предка моего однокурсника, что у предка была та же фамилия, которую он не преминул высечь на стене столовой и что в тех редких случаях, когда мой однокурсник ужинает в столовой, а не в ресторане, он предпочитает сидеть под данной надписью.
Отличительных черт высшей касты — бесчисленное множество. Во-первых, это пуленепробиваемая уверенность в себе (скорее спокойное сознание собственного превосходства, нежели хамоватая самоуверенность — эта вылезает только во время попоек). Во-вторых, это мгновенно узнаваемая речь: так называемое RP-произношение (в народе — Queen’s English), интонации и слова-маркеры, сами по себе подчеркивающие принадлежность говорящего к элите. В-третьих, внешний вид.
Как и русского туриста в Европе, выпускника британской частной школы в Оксфорде можно безошибочно угадать со спины. Угадать по как бы небрежно и случайно, а на деле тщательно всклокоченной шевелюре, атлетическому телосложению (регби плюс гребля) и шмоткам в диапазоне от чересчур очевидных Abercrombie & Fitch / Jack Wills (низшая планка) до сшитых на заказ розовых брюк от оксфордского портного с Turl Street с желтым пиджаком, голубыми носками и антикварной тросточкой (высшая планка).
Наивные студенты из простых смертных поначалу еще пытаются завязать знакомства с верхами и даже целый месяц «для галочки» занимаются греблей, но, наткнувшись на стену из вежливого безразличия и осознав бесплодность своих усилий, быстро прекращают попытки войти в круг избранных. В присутствии высшей касты они начинают говорить невпопад, запинаться, ощущая блеклость своей речи, и переминаться с ноги на ногу в кедах из Next за £20.
Даже маршруты, которыми передвигаются по Оксфорду феодалы и вассалы, настолько разные, что порой кажется, будто они живут в разных городах. Давайте вместе пройдемся по центру, и вы поймете, о чем я.
Начнем в истинно плебейском месте — ливанской кальянной Al-Salam на Park End Street, любимом заведении местных казахов, коих великое множество. Дело в том, что — следите за руками — в городе Оксфорде находится не один университет, а целых два: знаменитый на весь мир Oxford University и ничем не выдающийся Oxford Brookes University, построенный в 90-х годах и не имеющий к именитому тезке никакого отношения. Но так как за пределами города об этом факте не знают, а между названиями города и элитарного вуза ставят знак «равно», то Oxford Brookes переполнен студентами из всех уголков бывшего СССР. По возвращении домой они могут, не привирая, сказать, что «окончили Оксфордский университет», и продемонстрировать диплом при найме на работу. Кому в Азербайджане придет в голову, что оксфордских университетов может быть несколько? Особенно в этой схеме преуспевают казахи, чье дальновидное правительство субсидирует учебу на Западе.
По схожему принципу на бренде «Оксфорд» паразитируют бесчисленные языковые и летние школы, пользующиеся популярностью во всем мире исключительно из-за географической локации. Побочным эффектом этого феномена является то, что летом город превращается в рай для постпубертатного пикапа: на улицы высыпают тысячи восторженных старшеклассниц и первокурсниц — латиноамериканок, азиаток и славянок, мечтающих о том, чтобы «оксфордский студент показал им город». Ко второму курсу один мой приятель настолько обленился, что сразу расставлял точки над i: «Из Бразилии? Сейчас я покажу тебе, где снимали «Гарри Поттера». Все равно моя комната находится в том же колледже...»
Здесь следует сделать еще одно лирическое отступление и объяснить, что такое колледж. Наиболее распространенный вопрос туриста-неофита: «А где же само здание университета?» Такого здания нет. Oxford University — это конфедерация разбросанных по городу автономных административных единиц — колледжей, — объединенных общим сводом правил и экзаменационной комиссией. Каждый студент университета приписан к одному из сорока колледжей. Здесь он ест и спит, а также общается с великими и ужасными донами — его непосредственными академическими кураторами. Колледжи отличаются друг от друга уровнем престижности, политической и сексуальной ориентацией, архитектурой и финансовым благосостоянием.
Например, в то время как консервативному колледжу Christ Church принадлежит картинная галерея с оригиналами Тинторетто и Дюрера, готический собор и отрезок Темзы, на котором проводят соревнования по гребле между Оксфордом и Кембриджем, у либерального обшарпанного колледжа Templeton не хватает денег на канцелярские принадлежности. Да-да, верхний слой академического пирога тоже страдает социальным расслоением. Welcome to the layer cake, son.
ВОЙНА МИРОВ
Но вернемся к нашей прогулке. Выкурив в компании казахов яблочную шишу под верещащие из колонок «Черные глаза», мы готовы идти дальше. Наискосок от Al-Salam начинается престижный район Jericho, населенный околоуниверситетской интеллигенцией — профессорами и фрилансерами. Обычно именно у этой прослойки снимают жилье потомственные аристократы, когда на втором курсе наступает время покинуть стены колледжа, дабы опериться и стать самостоятельными. Это не метафора. В колледжах к студентам по сию пору приставлен scout — обычно безукоризненно вымуштрованный, сильно пьющий пожилой англичанин, регулярно убирающий комнату и оттирающий оксфордские ковры от уже третьего поколения аристократической блевотины после светских гулянок.
Мы с моим скаутом Фрэнком быстро нашли общий язык: за бутылку виски в триместр он вообще не появлялся у меня на пороге. Ну а район Jericho набит недешевыми кафе и ресторанами. Это территория элиты, особенно Freud’s — коктейльный бар, расположенный в здании бывшей церкви. Если повезет, то здесь можно лицезреть, как очередной обладатель смокинга, будучи не в состоянии стоять, с кающимся видом ползает на коленях по тому месту, где некогда стоял алтарь.
Вообще пить Оксфорд не умеет, но пьет нечеловечески много. Это приводит к дракам. Дело в том, что, кроме ненавистных туристов, студентов из верхов и студентов из среднего класса, существует немаловажная четвертая сила, о которой часто забывают. Это стотысячное городское население, преимущественно с рабочих окраин, вот уже сотни лет обслуживающее горстку приезжих умников, живущих в баснословно дорогом центре (цены тут равносильны лондонским).
Как если бы этой исходной ситуации было мало, в нулевых годах ряд оксфордских заводов, в том числе тогдашний банкрот MG Rover, провел резкое сокращение штата. Центр города моментально наполнился безработным и злым пролетариатом, топившим в пинтах «Стеллы» предчувствие неминуемого скатывания от скромного кирпично-ипотечного дома к бетонному блоку с неграми и крэком (конкретнее — в район Blackbird Leys). Давайте вырулим из тихого Jericho на пабно-барную George Street пятничным вечером, и вы все увидите сами.
Пейзаж напоминает «Войну миров» Уэллса. В воздухе стоит запах пролитого пива и разнообразных отходов человеческой жизнедеятельности. Два мента с безучастными физиономиями ведут, поддерживая за плечи, мертвецки пьяного студента, чем-то похожего на вожделенного для школьниц актера из «Сумерек». Как и подобает вампиру, его разбитый рот — в крови, порванная рубашка в темных пятнах, на голой шее болтается бабочка. Неподалеку лицом вниз, с руками, скрученными за спиной пластиковыми стяжками, лежит огромный рыжий детина в поло Lyle & Scott и, не замолкая ни на секунду, глухо ругается на неидентифицируемом диалекте; попытка транскрипции выглядит так: YE-FECKIN-CUNTS-ILL-FECKIN-KILL-YE-FECKIN-FECK.
Через детину перешагивает, не обращая на него внимания, стая разногабаритных, но идентично одетых в розовое самок человека с красными рогами из плотного картона на головах. Их пронзительные визги на время заглушают ругань детины, смешиваясь с одобрительными скабрезностями с противоположной стороны улицы, где нетрезвым шагом следует в очередной паб группа молодящихся пятидесятилетних работяг в одинаковых рубашках навыпуск. Флирт и съем в пролетарской Англии возможен исключительно в серийном, массовом порядке, как коллективные свадьбы в армии Александра Македонского.
Чуть поодаль, сидя на тротуаре, плачет немыслимо пьяная городская девочка с характерными золотыми обручами в ушах; непосредственно за ее спиной трое регбистов в полосатых пиджаках частных школ мочатся на средневековую стену, параллельно с этим поедая размякшие чипсы из желтой полистироловой коробки, которую по очереди протягивает своим товарищам мочащийся посередине спортсмен. На углу маячит шпана из социального жилья в капюшонах и тренировочных костюмах; их недоброе внимание явно сконцентрировано на вызывающе дорого одетой компании первокурсников, опирающихся друг на друга вследствие предельной степени интоксикации. Невдалеке слышны сирены. Вечер начинается.
ОЧЕНЬ ГОЛУБАЯ КРОВЬ
Чтобы покинуть эту гоморру, нужно пересечь историческую Broad Street и свернуть налево, но тут мы выйдем к содому. Именно так среди студентов именуется элитарный колледж Wadham, при правильном произношении рифмующийся с Sodom: еще с XVIII века, когда глава колледжа бежал во Францию в связи с обвинениями в мужеложестве, Wadham пользуется сомнительной сексуальной репутацией. Что снова приводит нас к занимательной социологии, так как негласный бисексуализм британской элиты — явление сугубо классовое и статусное.
Конечно, в Оксфорде есть и открытые геи «из народа», проводящие унылые семинары и раздающие на улице радужные флажки, но это плебеи от гей-комьюнити (можно ввести в обиход новое слово — «плегеи»). Аристократия не опускается до подобных ярлыков; ее половая всеядность в духе лорда Байрона скорее подразумевается, нежели декларируется, и восходит все к тем же частным школам, в первую очередь к закрытым мужским пансионам с их традиционной дедовщиной, ритуалами инициации и повсеместным культом Древней Греции по принципу «лучше нет влагалища, чем очко товарища». Можно без преувеличения сказать, что в великосветских кругах Англии этот школьно-университетский период неразборчивости до сих пор считается естественной частью становления мужчины, так же как последующая неизбежная женитьба на благородной девице из женского пансиона с целью достойного продолжения рода.
Лишь в последнее время в связи с массовым нашествием простолюдинов, не способных прочувствовать тонкости мужской дружбы древнегреческого образца, общий уровень гомоэротизма в университете резко понизился. Раньше было не так. Вспоминая 30-е годы, ирландский поэт-алкоголик Луис Макнис писал: «Я обнаружил, что в Оксфорде все интеллектуалы — гомосексуалисты, а все спортсмены — гетеросексуальны. Мне нравились женщины, но я не занимался спортом. В итоге меня нигде не приняли, и я начал пить».
Закончим нашу социологическую прогулку в самом центре, на безлико-магазинной Cornmarket Street. Здесь на расстоянии ста метров друг от друга находятся два полюса университетского мира: студенческий клуб Oxford Union и студенческий бар Purple Turtle. Хотя членство первого открыто для всех и первокурсники из низов охотно платят немалые деньги за возможность поучаствовать в проводимых клубом политических дебатах, постоянная тусовка Oxford Union предсказуемо элитарна: здесь делало свои первые шаги большинство крупных игроков британской политики — от Тэтчер до Блэра. Здесь по-прежнему пьют херес, курят сигары и обсуждают новейшие скандалы, вальяжно развалившись на кожаных диванах, просиженных поколениями властителей дум.
Человеку со стороны остается выпить за барной стойкой смущенную пинту и отправиться в «Фиолетовую черепаху» по соседству. Здесь все иначе. Вход со двора, оберегаемый угрюмыми вышибалами, ведет в глубокий подвал, заполненный броуновским алкодвижением. Преимущественно это волосатые и бородатые программисты, делающие вид, что они металлисты, провинциальные английские девочки с глуповатыми татуированными бойфрендами из городских, претенциозные юноши альтернативно-веганского вида, рассыпающие по столу табак из очередной неаккуратной самокрутки, и прочие либеральные отбросы консервативного инкубатора. Тут можно пофлиртовать с распутного вида барменшей, посетовать на то, как быстро продалась бездушной индустрии очередная надежда инди-рока, а главное — быстро и безобразно нажраться.
Аристократы если и попадают в «Черепаху», то лишь на финальной стадии опьянения. Белая кость не презирает средний класс, она просто его не замечает. Пролетариат и деклассированные элементы как минимум интересны в той же мере, в которой английским путешественникам XIX века была интересна аномальная длина клиторов у представительниц африканских племен. Для этого сугубо викторианского любопытства и его гротескных объектов есть даже подходящее, отдающее кунсткамерой слово — curiosity (то самое, которое у Диккенса в The Old Curiosity Shop).
Все, что нельзя заспиртовать и продемонстрировать своим рафинированным друзьям летним вечером на веранде родового поместья, сопроводив искрометным рассказом, не представляет ценности для элиты. Интересна либо завораживающая красота, либо патологическое уродство; либо расточительное богатство, либо чудовищная нищета.
Я не цитирую Уайльда, это — дословный пересказ нетрезвой, но очень симптоматичной беседы первокурсников во время празднования бароном Н. своего совершеннолетия в пятизвездочном отеле. Внимательный читатель заметит, что, учитывая социальный статус автора, он никак не мог быть допущен к такому обществу и к таким речам. Читатель прав, но забывает о единственном факторе, объединяющем, пусть и на сверхкороткое время, нации и классы. Это наркота.
ТАКСИ НА ЧЕТВЕРЫХ ПАССАЖИРОВ
В середине 2000-х унция обычной травы, продаваемой на юге Англии по четвертинкам, приносила около £140, а если раскидывать 10-фунтовыми пакетами — то намного больше. В то же время в существенно менее благополучном Бирмингеме унция нормального стаффа, взятого у бывших одноклассников, стоила мне £40.
Я поразмыслил над этой простой формулой, прикинул стоимость месячного проездного на рейсовые автобусы National Express и принялся за дело. Родители были рады (хоть и несколько удивлены) видеть меня каждые вторые выходные, а я мнил себя вторым Говардом Марксом, крупнейшим торговцем марихуаной 70-х, заложившим фундамент своей империи во время учебы в Оксфорде на факультете физики.
Первые два грамма я продал Алистеру, выпускнику Итона, прямо на лекции по истории, когда у того из сумки выпал гриндер. Отец Алистера был известным историком с авторской программой на Би-би-си, а в прошлом — советником Джона Мейджора. Уже начиная со второго триместра, Алистер брал у меня по пол-унции в неделю и вскоре перестал ходить на лекции. Зато он познакомил меня со своим кругом друзей, которые все были на одно лицо — кровь с молоком, взлохмаченные гривы, произношение как у Стивена Фрая, респектабельные имена (Руперт, Себастиан, Лоренс) и двойные фамилии через дефис. И у всех — предвкушение накурки в глазах.
Несмотря на то что я взял за правило толкать бирмингемское сено по £20—30 ниже стандарта, за все время среди моих покупателей не побывало ни одного представителя среднего класса. Я быстро понял, что дело не только в покупательной способности (хотя ребятам типа Алистера действительно было по большому счету по барабану, сколько платить, торговались они редко, и то лишь для того, чтобы произвести впечатление на своих девочек, обладательниц столь же тщательно всклокоченных причесок).
Реальная причина была в том, что люди попроще могли сами пойти и без проблем найти дурь, полагаясь на простейшее чутье. Действительно, что тут сложного? У многих были связи с городскими и постоянные поставщики. Аристократы же оказались начисто лишены основных инстинктов, в первую очередь — навыка разговаривать с простыми людьми. Все школьные годы, изолированные от внешнего мира в пансионе среди бескрайних английских полей, они вешали на стены плакаты с листиком анаши и брали траву у одного и того же мегапопулярного одноклассника. Мир за пределами школы представлялся им опасным и экзотичным, окраины Оксфорда — чуть ли не Бронксом, а покупка пакетика плана — серьезной уличной миссией. Разумеется, мой маленький бизнес расцвел.
Моими единственными конкурентами в борьбе за состоятельную клиентуру оставались таксисты. Дело в том, что оксфордская преступность крайне эксцентрична. Если в других городах угоняют машины, то в Оксфорде — велосипеды (массово и крайне эффективно, с помощью фургонов и электропил). Одного выпускника Хэрроу при мне увезли в обезьянник за то, что он в нетрезвом виде «обвинил лошадь полицейского в гомосексуализме», и продержали до утра.
С наркотой тут тоже все не как у людей. Большинство травы и таблеток продается не организованно, а кем попало вроде меня. Единственные, кто привносит в этот хаос некое подобие организованности, — это таксисты. Нужно лишь набрать номер и заказать такси для нескольких пассажиров по такому-то адресу. «Пассажир» — это четверть унции, «два пассажира» — пол-унции. Таксист приезжает по адресу и отдает нужное количество — разумеется, с дикой наценкой за быструю и остроумную доставку. Аристократы с радостью раскошеливались.
Однажды друг Алистера по синей лавочке перепутал номера и позвонил в другую компанию, после чего долго пытался намеками получить стафф от недоумевающего таксиста, приехавшего действительно забрать пассажиров. Впрочем, так или иначе приторговывают все таксисты. «Нашу компанию основали два брата, Абдул и Фариз, — сказал мне один из них, когда я к третьему триместру начал шиковать и периодически ловить кэбы, — сейчас у нашей компании 80 машин. А поначалу у Абдула и Фариза не было даже одной! Они просто продавали траву, купили на эти деньги машину и начали развозить стафф. А однажды они просто подвезли кого-то и подумали: «Можно же еще параллельно и таксистами работать...»
Однако я нашел управу и на таксистов. Два слова...
ПРЯМОЙ МАРКЕТИНГ
Продажа травы в Оксфорде — это тебе не секундная передача через рукопожатие на углу. Социальная интеракция неизбежна. Тем более что, за исключением торчков типа Алистера, стафф обычно пробивают во время вечеринок. Надо прийти, обменяться парой-тройкой малозначительных фраз с покупателем и его друзьями, произвести хорошее впечатление.
В эти моменты я стал замечать, что любое мое мало-мальски адекватное высказывание на нормальном английском языке, будь то саркастическое замечание о погоде или уместная цитата из монолога полковника Курца, вызывали недоуменно поднятые брови и молчаливое недоверие высшей касты. Типа, ты же барыга, да еще и русский, ты чего это? Ты куда лезешь? И напротив — стоило мне ошибиться в произношении или спросить вполголоса «а где здесь туалет?», как в ответ следовал приветливый хохот, похлопывания по спине, приглашения выпить с хозяевами и обилие новых контактов. Я начал врубаться в тему. Им нужен был не просто поставщик травы, а curiosity — вызывающий интерес объект, который можно продемонстрировать скучающим друзьям: русский барыга, да еще из Бирмингема!
Спрос рождает предложение. Я побрил голову налысо. Купил кожанку. Прошел хитрую обратную эволюцию по восстановлению потерянного за годы жизни в Англии убедительного русского акцента. Для верности приобрел в Бирмингеме партию колес (50 пенсов за штуку при оптовой покупке ста таблеток; £5 за штуку при розничной продаже в Оксфорде). Перестал говорить о политике и погоде. Перестал использовать латинизмы в речи. Взял за правило часто рыгать, материться по-русски и рассказывать бесконечные непристойные анекдоты. Если бы в Оксфорде можно было достать балалайку и циркового медведя, я бы и им нашел применение. Я был в ударе. Я был квинтэссенцией русофобского лубка.
Успех превзошел все ожидания. Через месяц я понял, что не справляюсь с количеством работы, а оборот денег и травы становится небезопасным. Об учебе речь не шла уже давно (к счастью, на втором курсе нет экзаменов). Для обдолбанных регбистов я был свой в доску русский парень. Для их подруг я был charming creature, особенно когда пускал паровозы. Жеманные эстеты с расширенными зрачками, нарочито игравшие в героев Ивлина Во, жаловались мне на своих ветреных бойфрендов. И все хотели дуть.
Я узнал, кто с кем спит и чья семья на грани банкротства. Постоянно прописался в Oxford Union, не заплатив ни копейки за членство. Я побывал даже там, куда не ступала нога выпускника государственной школы, — в святая святых английской аристократии, в загородных домах, на закрытых вечеринках типа А (эротизированный маскарад) и В (попойка с последующим уничтожением имущества — пригласили, когда прошел слух про таблетки). На знаменитых закрытых вечеринках типа С (разнузданная оргия) я не побывал лишь потому, что не продавал кокаин — намного более популярное вещество в данных кругах. Быть может, именно там и происходило все самое интересное, в духе кровавых оккультных ритуалов, описанных конспирологом Дэвидом Айком в его цикле статей об Оксфорде.
Если честно, то я очень сильно на это надеюсь. Потому что то, что мне удалось увидеть в процессе моего неожиданного социального взлета, было обыденно до ужаса. Большое количество пьяных и упоротых тел, находящееся на ограниченном пространстве, лишено национальной и классовой специфики. С какого-то момента это просто биомасса, не отличающаяся от пьяных казахов из Al-Salam и неряшливых субкультурщиков из Purple Turtle. Я был разочарован. Недостижимый центр оксфордского мироздания оказался пустышкой. Лучше бы аристократы действительно ели детей.
К третьему курсу мы с британской элитой нечеловечески устали друг от друга.
P. S.
Я стою на крыльце Exam Schools, одетый в допотопную черную мантию выпускника, и докуриваю последний грамм бирмингемской травы. Моего поставщика посадили. Алистера отчислили. Я сдал экзамены и получил третью степень — худший из оксфордских дипломов. Разумеется, вне Оксфорда данная иерархия никого не волнует. Слова «диплом Оксфорда» и так вызывают священный трепет.
Говорят, что образование — это то, что остается, когда забываешь все, чему учили. Чему меня научил Оксфорд? Узнавать аристократов со спины. Продавать траву. Играть в опереточного русского. Научил тому, что социальная сегрегация — это правильно и хорошо. Я по-прежнему не обладал какими-либо значимыми связями в английской элите. По-прежнему не имел ни малейшего понятия о том, кем был Карл I. Зато я понял, что у меня действительно хорошо получается.
В следующей жизни я поступлю в Лондонскую школу экономики.
Я с трудом могу представить себе даже одного дона, но мое сознание наделяет этих существ клыками, щупальцами и перепончатыми крыльями.
Я понимаю, что это один из тех моментов, которые определят мою жизнь.
Место действия — Оксфорд. Время — середина нулевых. За тяжелой резной дверью проходят вступительные собеседования на факультет истории. Мне хочется ущипнуть не себя, а кого-нибудь другого, причем как можно больнее. Я начинаю сильно жалеть, что ввязался в эту авантюру. К тому же я воздержался от привычного ритуала с утра, и организм возмущенно требует тетрагидроканнабинола.
Кругом мрачно корпят над листочками мои непосредственные конкуренты, все как один — коренные англичане. Гулкий готический зал пропитан страхом.
Разумеется, я вообще ничего не знаю. Ни об источнике, который предстоит устно проанализировать, ни о правлении Карла I в целом. Мое смутное представление о мировой истории сводится к романам Юлиана Семенова и теории Гумилева о пассионарности. Еще меньше я знаю об Оксфорде. Мой отец — программист из Черноголовки, вот уже сколько лет работающий в интернет-кафе в Бирмингеме. В интернет-кафе.
И тут меня посещает божественное озарение. Я понимаю, что во всем зале нет ни одного представителя университета — одни перепуганные школьники, ждущие, когда их имя выкрикнут из-за двери. Я как можно спокойнее покидаю зал, пересекаю увитый плющом внутренний двор и, беспрепятственно выйдя на улицу, скрываюсь под вывеской Halal Food & Internet, продублированной арабской вязью.
За полчаса в «Гугле» я успеваю найти всю основную информацию о Карле I, идентифицировать анонимный источник и усвоить вызванную им полемику между историческими школами. И вернуться к резной двери в тот самый момент, когда из-за нее слышится мое имя.
Через неделю я получаю письмо на гербовой бумаге об успешном зачислении в Оксфорд.
ОБРЕЧЕННЫЙ НА СЧАСТЬЕ
Какое-то время я еще горжусь тем, как ушлое дитя постсоветской реальности обвело вокруг пальца учреждение с тысячелетней закалкой. Разумеется, я ошибаюсь: сработали совсем другие механизмы. Чтобы объяснить, какие именно, нужно рассмотреть внутреннюю механику университета, скрытую от посторонних глаз.
Сразу отбросим аспирантов — они не являются частью оксфордского микрокосмоса. Жизнь аспиранта в Оксфорде мало отличается от жизни его собратьев по всему миру и состоит из одиночества, мастурбации и сизифова труда по болезненно узкой теме, плоды которого пять лет спустя прочитают по диагонали полтора преподавателя. Подавляющее большинство оксфордских аспирантов — иностранцы, загнанные в резервации и плотно сидящие на антидепрессантах. В столовых они сбиваются в унылые, плохо одетые стайки и трапезничают отдельно. Студент, желающий после окончания бакалавриата продолжать учиться, воспринимается как фрик.
Казалось бы, почему, ведь именно аспиранты, а не студенты являются авангардом научного сообщества? Да потому, что при всех бесспорных научных заслугах подлинная миссия оксфордского образования — не академическая, а культурно-политическая и воспитывает не ученых, а кадры. Дипломатов, светских львов, банкиров, юристов, высшие армейские чины. Оксфорд — в первую очередь инкубатор по воспроизведению английской элиты, окончательно заточенный в XIX веке под бесперебойное обеспечение Британской империи управленцами и претерпевший с викторианских времен скорее косметические изменения. Действующий глава университета — последний британский губернатор Гонконга. За последние сто лет 10 из 17 премьер-министров Великобритании окончили Оксфорд. Зачем управленцу аспирантура и шапочка-конфедератка с кисточкой? У него есть диплом бакалавра и пробковый шлем.
Остаются студенты. Традиция учит, что пробковые шлемы должны быть укомплектованы не просто светлыми головами, но светлыми аристократическими головами англиканского вероисповедания. Всё прочее — не более чем уступки реалиям деградировавшего внешнего мира, постепенно навязавшего Оксфорду католиков, нуворишей, отпрысков колониальных царьков, женщин, безбожников, цветных, средний и даже рабочий классы. Но по сути, традиция сохраняется: вся система обучения и времяпрепровождения до сих пор целиком подстроена под дворянство, составляющее на сегодняшний день около 50% учащихся. Это выпускники элитных частных школ типа Итона и Вестминстера, которых по Англии — от силы 10% всех учебных заведений. Сто лет назад, пока Англия не лишилась имперско-аристократической гегемонии, эти школы поставляли 100% оксфордских студентов.
Но империя все равно наносит ответный удар. Навязанные извне 50% — все эти «талантливые черные математики из неблагополучных семей» — равноправно крутятся в инкубаторе три года, напоследок гордо фотографируются с дипломом и счастливыми родителями, после чего возвращаются в ту же среду, из которой вышли три года ранее. Они пополняют ряды учителей, мелких госслужащих, офисных работников. Переезжают обратно к родителям в валлийское село с невыговариваемым названием. Остаются на аспирантуру. А их недавние соседи по общежитию и друзья по фейсбуку уходят в дальнее плавание по коридорам власти. Больше они никогда не пересекутся.
Но это потом. А при ежегодном наборе студентов действуют квоты, формально примиряющие прогрессивную общественность с существованием элитарного инкубатора. На каждый курс должно быть принято как минимум столько-то иностранцев. Выпускников государственных школ. Северян. И так далее. Форсировать квоты — бессмысленно, так как это приведет к плачевным результатам экзаменов и падению рейтинга университета. Но если ты не глуп и при этом попадаешь в одну из категорий, тебя оторвут с руками.
Вернемся ко мне: по стечению обстоятельств на момент подачи документов в Оксфорд я был неглупым иностранцем из небогатой семьи, выпускником государственной школы в Бирмингеме. Так что, конечно, хорошо, что я придумал зайти в интернет-кафе, — есть о чем рассказать за пивом в лицах.
Но, выражаясь словами Довлатова, я был заведомо обречен на счастье.
ДВА С ПОЛОВИНОЙ ОКСФОРДА
Читателю может показаться, что я сгущаю краски, ведь и в российских вузах учится золотая молодежь вперемешку с простыми смертными. Читатель скажет, что не может быть тотальной сегрегации в рамках одного учебного заведения. Но читатель оперирует реалиями России — страны, чья потомственная аристократия была истреблена и размыта сто лет назад и чья элита берет начало в 90-х либо в советской номенклатуре. Английская же элита не менялась веками, она закреплена биологически. Достаточно вспомнить, что последнее крупное внутреннее потрясение для Англии — гражданская война XVII века.
С тех пор классовая система претерпела минимальные изменения, и, когда попадаешь в Оксфорд, это быстро становится очевидно. Михалковы — не династия; династия — это когда выясняется, что средневековая столовая, в которой мы обедаем, была построена в XVI веке на деньги предка моего однокурсника, что у предка была та же фамилия, которую он не преминул высечь на стене столовой и что в тех редких случаях, когда мой однокурсник ужинает в столовой, а не в ресторане, он предпочитает сидеть под данной надписью.
Отличительных черт высшей касты — бесчисленное множество. Во-первых, это пуленепробиваемая уверенность в себе (скорее спокойное сознание собственного превосходства, нежели хамоватая самоуверенность — эта вылезает только во время попоек). Во-вторых, это мгновенно узнаваемая речь: так называемое RP-произношение (в народе — Queen’s English), интонации и слова-маркеры, сами по себе подчеркивающие принадлежность говорящего к элите. В-третьих, внешний вид.
Как и русского туриста в Европе, выпускника британской частной школы в Оксфорде можно безошибочно угадать со спины. Угадать по как бы небрежно и случайно, а на деле тщательно всклокоченной шевелюре, атлетическому телосложению (регби плюс гребля) и шмоткам в диапазоне от чересчур очевидных Abercrombie & Fitch / Jack Wills (низшая планка) до сшитых на заказ розовых брюк от оксфордского портного с Turl Street с желтым пиджаком, голубыми носками и антикварной тросточкой (высшая планка).
Наивные студенты из простых смертных поначалу еще пытаются завязать знакомства с верхами и даже целый месяц «для галочки» занимаются греблей, но, наткнувшись на стену из вежливого безразличия и осознав бесплодность своих усилий, быстро прекращают попытки войти в круг избранных. В присутствии высшей касты они начинают говорить невпопад, запинаться, ощущая блеклость своей речи, и переминаться с ноги на ногу в кедах из Next за £20.
Даже маршруты, которыми передвигаются по Оксфорду феодалы и вассалы, настолько разные, что порой кажется, будто они живут в разных городах. Давайте вместе пройдемся по центру, и вы поймете, о чем я.
Начнем в истинно плебейском месте — ливанской кальянной Al-Salam на Park End Street, любимом заведении местных казахов, коих великое множество. Дело в том, что — следите за руками — в городе Оксфорде находится не один университет, а целых два: знаменитый на весь мир Oxford University и ничем не выдающийся Oxford Brookes University, построенный в 90-х годах и не имеющий к именитому тезке никакого отношения. Но так как за пределами города об этом факте не знают, а между названиями города и элитарного вуза ставят знак «равно», то Oxford Brookes переполнен студентами из всех уголков бывшего СССР. По возвращении домой они могут, не привирая, сказать, что «окончили Оксфордский университет», и продемонстрировать диплом при найме на работу. Кому в Азербайджане придет в голову, что оксфордских университетов может быть несколько? Особенно в этой схеме преуспевают казахи, чье дальновидное правительство субсидирует учебу на Западе.
По схожему принципу на бренде «Оксфорд» паразитируют бесчисленные языковые и летние школы, пользующиеся популярностью во всем мире исключительно из-за географической локации. Побочным эффектом этого феномена является то, что летом город превращается в рай для постпубертатного пикапа: на улицы высыпают тысячи восторженных старшеклассниц и первокурсниц — латиноамериканок, азиаток и славянок, мечтающих о том, чтобы «оксфордский студент показал им город». Ко второму курсу один мой приятель настолько обленился, что сразу расставлял точки над i: «Из Бразилии? Сейчас я покажу тебе, где снимали «Гарри Поттера». Все равно моя комната находится в том же колледже...»
Здесь следует сделать еще одно лирическое отступление и объяснить, что такое колледж. Наиболее распространенный вопрос туриста-неофита: «А где же само здание университета?» Такого здания нет. Oxford University — это конфедерация разбросанных по городу автономных административных единиц — колледжей, — объединенных общим сводом правил и экзаменационной комиссией. Каждый студент университета приписан к одному из сорока колледжей. Здесь он ест и спит, а также общается с великими и ужасными донами — его непосредственными академическими кураторами. Колледжи отличаются друг от друга уровнем престижности, политической и сексуальной ориентацией, архитектурой и финансовым благосостоянием.
Например, в то время как консервативному колледжу Christ Church принадлежит картинная галерея с оригиналами Тинторетто и Дюрера, готический собор и отрезок Темзы, на котором проводят соревнования по гребле между Оксфордом и Кембриджем, у либерального обшарпанного колледжа Templeton не хватает денег на канцелярские принадлежности. Да-да, верхний слой академического пирога тоже страдает социальным расслоением. Welcome to the layer cake, son.
ВОЙНА МИРОВ
Но вернемся к нашей прогулке. Выкурив в компании казахов яблочную шишу под верещащие из колонок «Черные глаза», мы готовы идти дальше. Наискосок от Al-Salam начинается престижный район Jericho, населенный околоуниверситетской интеллигенцией — профессорами и фрилансерами. Обычно именно у этой прослойки снимают жилье потомственные аристократы, когда на втором курсе наступает время покинуть стены колледжа, дабы опериться и стать самостоятельными. Это не метафора. В колледжах к студентам по сию пору приставлен scout — обычно безукоризненно вымуштрованный, сильно пьющий пожилой англичанин, регулярно убирающий комнату и оттирающий оксфордские ковры от уже третьего поколения аристократической блевотины после светских гулянок.
Мы с моим скаутом Фрэнком быстро нашли общий язык: за бутылку виски в триместр он вообще не появлялся у меня на пороге. Ну а район Jericho набит недешевыми кафе и ресторанами. Это территория элиты, особенно Freud’s — коктейльный бар, расположенный в здании бывшей церкви. Если повезет, то здесь можно лицезреть, как очередной обладатель смокинга, будучи не в состоянии стоять, с кающимся видом ползает на коленях по тому месту, где некогда стоял алтарь.
Вообще пить Оксфорд не умеет, но пьет нечеловечески много. Это приводит к дракам. Дело в том, что, кроме ненавистных туристов, студентов из верхов и студентов из среднего класса, существует немаловажная четвертая сила, о которой часто забывают. Это стотысячное городское население, преимущественно с рабочих окраин, вот уже сотни лет обслуживающее горстку приезжих умников, живущих в баснословно дорогом центре (цены тут равносильны лондонским).
Как если бы этой исходной ситуации было мало, в нулевых годах ряд оксфордских заводов, в том числе тогдашний банкрот MG Rover, провел резкое сокращение штата. Центр города моментально наполнился безработным и злым пролетариатом, топившим в пинтах «Стеллы» предчувствие неминуемого скатывания от скромного кирпично-ипотечного дома к бетонному блоку с неграми и крэком (конкретнее — в район Blackbird Leys). Давайте вырулим из тихого Jericho на пабно-барную George Street пятничным вечером, и вы все увидите сами.
Пейзаж напоминает «Войну миров» Уэллса. В воздухе стоит запах пролитого пива и разнообразных отходов человеческой жизнедеятельности. Два мента с безучастными физиономиями ведут, поддерживая за плечи, мертвецки пьяного студента, чем-то похожего на вожделенного для школьниц актера из «Сумерек». Как и подобает вампиру, его разбитый рот — в крови, порванная рубашка в темных пятнах, на голой шее болтается бабочка. Неподалеку лицом вниз, с руками, скрученными за спиной пластиковыми стяжками, лежит огромный рыжий детина в поло Lyle & Scott и, не замолкая ни на секунду, глухо ругается на неидентифицируемом диалекте; попытка транскрипции выглядит так: YE-FECKIN-CUNTS-ILL-FECKIN-KILL-YE-FECKIN-FECK.
Через детину перешагивает, не обращая на него внимания, стая разногабаритных, но идентично одетых в розовое самок человека с красными рогами из плотного картона на головах. Их пронзительные визги на время заглушают ругань детины, смешиваясь с одобрительными скабрезностями с противоположной стороны улицы, где нетрезвым шагом следует в очередной паб группа молодящихся пятидесятилетних работяг в одинаковых рубашках навыпуск. Флирт и съем в пролетарской Англии возможен исключительно в серийном, массовом порядке, как коллективные свадьбы в армии Александра Македонского.
Чуть поодаль, сидя на тротуаре, плачет немыслимо пьяная городская девочка с характерными золотыми обручами в ушах; непосредственно за ее спиной трое регбистов в полосатых пиджаках частных школ мочатся на средневековую стену, параллельно с этим поедая размякшие чипсы из желтой полистироловой коробки, которую по очереди протягивает своим товарищам мочащийся посередине спортсмен. На углу маячит шпана из социального жилья в капюшонах и тренировочных костюмах; их недоброе внимание явно сконцентрировано на вызывающе дорого одетой компании первокурсников, опирающихся друг на друга вследствие предельной степени интоксикации. Невдалеке слышны сирены. Вечер начинается.
ОЧЕНЬ ГОЛУБАЯ КРОВЬ
Чтобы покинуть эту гоморру, нужно пересечь историческую Broad Street и свернуть налево, но тут мы выйдем к содому. Именно так среди студентов именуется элитарный колледж Wadham, при правильном произношении рифмующийся с Sodom: еще с XVIII века, когда глава колледжа бежал во Францию в связи с обвинениями в мужеложестве, Wadham пользуется сомнительной сексуальной репутацией. Что снова приводит нас к занимательной социологии, так как негласный бисексуализм британской элиты — явление сугубо классовое и статусное.
Конечно, в Оксфорде есть и открытые геи «из народа», проводящие унылые семинары и раздающие на улице радужные флажки, но это плебеи от гей-комьюнити (можно ввести в обиход новое слово — «плегеи»). Аристократия не опускается до подобных ярлыков; ее половая всеядность в духе лорда Байрона скорее подразумевается, нежели декларируется, и восходит все к тем же частным школам, в первую очередь к закрытым мужским пансионам с их традиционной дедовщиной, ритуалами инициации и повсеместным культом Древней Греции по принципу «лучше нет влагалища, чем очко товарища». Можно без преувеличения сказать, что в великосветских кругах Англии этот школьно-университетский период неразборчивости до сих пор считается естественной частью становления мужчины, так же как последующая неизбежная женитьба на благородной девице из женского пансиона с целью достойного продолжения рода.
Лишь в последнее время в связи с массовым нашествием простолюдинов, не способных прочувствовать тонкости мужской дружбы древнегреческого образца, общий уровень гомоэротизма в университете резко понизился. Раньше было не так. Вспоминая 30-е годы, ирландский поэт-алкоголик Луис Макнис писал: «Я обнаружил, что в Оксфорде все интеллектуалы — гомосексуалисты, а все спортсмены — гетеросексуальны. Мне нравились женщины, но я не занимался спортом. В итоге меня нигде не приняли, и я начал пить».
Закончим нашу социологическую прогулку в самом центре, на безлико-магазинной Cornmarket Street. Здесь на расстоянии ста метров друг от друга находятся два полюса университетского мира: студенческий клуб Oxford Union и студенческий бар Purple Turtle. Хотя членство первого открыто для всех и первокурсники из низов охотно платят немалые деньги за возможность поучаствовать в проводимых клубом политических дебатах, постоянная тусовка Oxford Union предсказуемо элитарна: здесь делало свои первые шаги большинство крупных игроков британской политики — от Тэтчер до Блэра. Здесь по-прежнему пьют херес, курят сигары и обсуждают новейшие скандалы, вальяжно развалившись на кожаных диванах, просиженных поколениями властителей дум.
Человеку со стороны остается выпить за барной стойкой смущенную пинту и отправиться в «Фиолетовую черепаху» по соседству. Здесь все иначе. Вход со двора, оберегаемый угрюмыми вышибалами, ведет в глубокий подвал, заполненный броуновским алкодвижением. Преимущественно это волосатые и бородатые программисты, делающие вид, что они металлисты, провинциальные английские девочки с глуповатыми татуированными бойфрендами из городских, претенциозные юноши альтернативно-веганского вида, рассыпающие по столу табак из очередной неаккуратной самокрутки, и прочие либеральные отбросы консервативного инкубатора. Тут можно пофлиртовать с распутного вида барменшей, посетовать на то, как быстро продалась бездушной индустрии очередная надежда инди-рока, а главное — быстро и безобразно нажраться.
Аристократы если и попадают в «Черепаху», то лишь на финальной стадии опьянения. Белая кость не презирает средний класс, она просто его не замечает. Пролетариат и деклассированные элементы как минимум интересны в той же мере, в которой английским путешественникам XIX века была интересна аномальная длина клиторов у представительниц африканских племен. Для этого сугубо викторианского любопытства и его гротескных объектов есть даже подходящее, отдающее кунсткамерой слово — curiosity (то самое, которое у Диккенса в The Old Curiosity Shop).
Все, что нельзя заспиртовать и продемонстрировать своим рафинированным друзьям летним вечером на веранде родового поместья, сопроводив искрометным рассказом, не представляет ценности для элиты. Интересна либо завораживающая красота, либо патологическое уродство; либо расточительное богатство, либо чудовищная нищета.
Я не цитирую Уайльда, это — дословный пересказ нетрезвой, но очень симптоматичной беседы первокурсников во время празднования бароном Н. своего совершеннолетия в пятизвездочном отеле. Внимательный читатель заметит, что, учитывая социальный статус автора, он никак не мог быть допущен к такому обществу и к таким речам. Читатель прав, но забывает о единственном факторе, объединяющем, пусть и на сверхкороткое время, нации и классы. Это наркота.
ТАКСИ НА ЧЕТВЕРЫХ ПАССАЖИРОВ
В середине 2000-х унция обычной травы, продаваемой на юге Англии по четвертинкам, приносила около £140, а если раскидывать 10-фунтовыми пакетами — то намного больше. В то же время в существенно менее благополучном Бирмингеме унция нормального стаффа, взятого у бывших одноклассников, стоила мне £40.
Я поразмыслил над этой простой формулой, прикинул стоимость месячного проездного на рейсовые автобусы National Express и принялся за дело. Родители были рады (хоть и несколько удивлены) видеть меня каждые вторые выходные, а я мнил себя вторым Говардом Марксом, крупнейшим торговцем марихуаной 70-х, заложившим фундамент своей империи во время учебы в Оксфорде на факультете физики.
Первые два грамма я продал Алистеру, выпускнику Итона, прямо на лекции по истории, когда у того из сумки выпал гриндер. Отец Алистера был известным историком с авторской программой на Би-би-си, а в прошлом — советником Джона Мейджора. Уже начиная со второго триместра, Алистер брал у меня по пол-унции в неделю и вскоре перестал ходить на лекции. Зато он познакомил меня со своим кругом друзей, которые все были на одно лицо — кровь с молоком, взлохмаченные гривы, произношение как у Стивена Фрая, респектабельные имена (Руперт, Себастиан, Лоренс) и двойные фамилии через дефис. И у всех — предвкушение накурки в глазах.
Несмотря на то что я взял за правило толкать бирмингемское сено по £20—30 ниже стандарта, за все время среди моих покупателей не побывало ни одного представителя среднего класса. Я быстро понял, что дело не только в покупательной способности (хотя ребятам типа Алистера действительно было по большому счету по барабану, сколько платить, торговались они редко, и то лишь для того, чтобы произвести впечатление на своих девочек, обладательниц столь же тщательно всклокоченных причесок).
Реальная причина была в том, что люди попроще могли сами пойти и без проблем найти дурь, полагаясь на простейшее чутье. Действительно, что тут сложного? У многих были связи с городскими и постоянные поставщики. Аристократы же оказались начисто лишены основных инстинктов, в первую очередь — навыка разговаривать с простыми людьми. Все школьные годы, изолированные от внешнего мира в пансионе среди бескрайних английских полей, они вешали на стены плакаты с листиком анаши и брали траву у одного и того же мегапопулярного одноклассника. Мир за пределами школы представлялся им опасным и экзотичным, окраины Оксфорда — чуть ли не Бронксом, а покупка пакетика плана — серьезной уличной миссией. Разумеется, мой маленький бизнес расцвел.
Моими единственными конкурентами в борьбе за состоятельную клиентуру оставались таксисты. Дело в том, что оксфордская преступность крайне эксцентрична. Если в других городах угоняют машины, то в Оксфорде — велосипеды (массово и крайне эффективно, с помощью фургонов и электропил). Одного выпускника Хэрроу при мне увезли в обезьянник за то, что он в нетрезвом виде «обвинил лошадь полицейского в гомосексуализме», и продержали до утра.
С наркотой тут тоже все не как у людей. Большинство травы и таблеток продается не организованно, а кем попало вроде меня. Единственные, кто привносит в этот хаос некое подобие организованности, — это таксисты. Нужно лишь набрать номер и заказать такси для нескольких пассажиров по такому-то адресу. «Пассажир» — это четверть унции, «два пассажира» — пол-унции. Таксист приезжает по адресу и отдает нужное количество — разумеется, с дикой наценкой за быструю и остроумную доставку. Аристократы с радостью раскошеливались.
Однажды друг Алистера по синей лавочке перепутал номера и позвонил в другую компанию, после чего долго пытался намеками получить стафф от недоумевающего таксиста, приехавшего действительно забрать пассажиров. Впрочем, так или иначе приторговывают все таксисты. «Нашу компанию основали два брата, Абдул и Фариз, — сказал мне один из них, когда я к третьему триместру начал шиковать и периодически ловить кэбы, — сейчас у нашей компании 80 машин. А поначалу у Абдула и Фариза не было даже одной! Они просто продавали траву, купили на эти деньги машину и начали развозить стафф. А однажды они просто подвезли кого-то и подумали: «Можно же еще параллельно и таксистами работать...»
Однако я нашел управу и на таксистов. Два слова...
ПРЯМОЙ МАРКЕТИНГ
Продажа травы в Оксфорде — это тебе не секундная передача через рукопожатие на углу. Социальная интеракция неизбежна. Тем более что, за исключением торчков типа Алистера, стафф обычно пробивают во время вечеринок. Надо прийти, обменяться парой-тройкой малозначительных фраз с покупателем и его друзьями, произвести хорошее впечатление.
В эти моменты я стал замечать, что любое мое мало-мальски адекватное высказывание на нормальном английском языке, будь то саркастическое замечание о погоде или уместная цитата из монолога полковника Курца, вызывали недоуменно поднятые брови и молчаливое недоверие высшей касты. Типа, ты же барыга, да еще и русский, ты чего это? Ты куда лезешь? И напротив — стоило мне ошибиться в произношении или спросить вполголоса «а где здесь туалет?», как в ответ следовал приветливый хохот, похлопывания по спине, приглашения выпить с хозяевами и обилие новых контактов. Я начал врубаться в тему. Им нужен был не просто поставщик травы, а curiosity — вызывающий интерес объект, который можно продемонстрировать скучающим друзьям: русский барыга, да еще из Бирмингема!
Спрос рождает предложение. Я побрил голову налысо. Купил кожанку. Прошел хитрую обратную эволюцию по восстановлению потерянного за годы жизни в Англии убедительного русского акцента. Для верности приобрел в Бирмингеме партию колес (50 пенсов за штуку при оптовой покупке ста таблеток; £5 за штуку при розничной продаже в Оксфорде). Перестал говорить о политике и погоде. Перестал использовать латинизмы в речи. Взял за правило часто рыгать, материться по-русски и рассказывать бесконечные непристойные анекдоты. Если бы в Оксфорде можно было достать балалайку и циркового медведя, я бы и им нашел применение. Я был в ударе. Я был квинтэссенцией русофобского лубка.
Успех превзошел все ожидания. Через месяц я понял, что не справляюсь с количеством работы, а оборот денег и травы становится небезопасным. Об учебе речь не шла уже давно (к счастью, на втором курсе нет экзаменов). Для обдолбанных регбистов я был свой в доску русский парень. Для их подруг я был charming creature, особенно когда пускал паровозы. Жеманные эстеты с расширенными зрачками, нарочито игравшие в героев Ивлина Во, жаловались мне на своих ветреных бойфрендов. И все хотели дуть.
Я узнал, кто с кем спит и чья семья на грани банкротства. Постоянно прописался в Oxford Union, не заплатив ни копейки за членство. Я побывал даже там, куда не ступала нога выпускника государственной школы, — в святая святых английской аристократии, в загородных домах, на закрытых вечеринках типа А (эротизированный маскарад) и В (попойка с последующим уничтожением имущества — пригласили, когда прошел слух про таблетки). На знаменитых закрытых вечеринках типа С (разнузданная оргия) я не побывал лишь потому, что не продавал кокаин — намного более популярное вещество в данных кругах. Быть может, именно там и происходило все самое интересное, в духе кровавых оккультных ритуалов, описанных конспирологом Дэвидом Айком в его цикле статей об Оксфорде.
Если честно, то я очень сильно на это надеюсь. Потому что то, что мне удалось увидеть в процессе моего неожиданного социального взлета, было обыденно до ужаса. Большое количество пьяных и упоротых тел, находящееся на ограниченном пространстве, лишено национальной и классовой специфики. С какого-то момента это просто биомасса, не отличающаяся от пьяных казахов из Al-Salam и неряшливых субкультурщиков из Purple Turtle. Я был разочарован. Недостижимый центр оксфордского мироздания оказался пустышкой. Лучше бы аристократы действительно ели детей.
К третьему курсу мы с британской элитой нечеловечески устали друг от друга.
P. S.
Я стою на крыльце Exam Schools, одетый в допотопную черную мантию выпускника, и докуриваю последний грамм бирмингемской травы. Моего поставщика посадили. Алистера отчислили. Я сдал экзамены и получил третью степень — худший из оксфордских дипломов. Разумеется, вне Оксфорда данная иерархия никого не волнует. Слова «диплом Оксфорда» и так вызывают священный трепет.
Говорят, что образование — это то, что остается, когда забываешь все, чему учили. Чему меня научил Оксфорд? Узнавать аристократов со спины. Продавать траву. Играть в опереточного русского. Научил тому, что социальная сегрегация — это правильно и хорошо. Я по-прежнему не обладал какими-либо значимыми связями в английской элите. По-прежнему не имел ни малейшего понятия о том, кем был Карл I. Зато я понял, что у меня действительно хорошо получается.
В следующей жизни я поступлю в Лондонскую школу экономики.
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
«Скотина, отойди от меня»
Молодые учителя о детях, школе и коллегах
Школу считают самым консервативным общественным институтом. А педагогов — главными хранителями традиций, противниками всего нового. Однако в последнее время и там происходят изменения. По данным Московской высшей школы социальных и экономических наук, средний возраст российского учителя — 52 года. Но в то же время в общеобразовательную школу приходит молодежь. Сегодня в регионах 12 процентов педагогов моложе 29 лет. Представители нового поколения ведут себя более открыто. Многие завели онлайн-дневники, где делятся своими наблюдениями и размышлениями о современной школе, учениках и их родителях. «Лента.ру» изучила записи из Telegram-каналов начинающих педагогов. Многие из них — анонимные. Как-никак, корпоративные традиции сильны, и они не предполагают такой открытости.
Молодые учителя о детях, школе и коллегах
Школу считают самым консервативным общественным институтом. А педагогов — главными хранителями традиций, противниками всего нового. Однако в последнее время и там происходят изменения. По данным Московской высшей школы социальных и экономических наук, средний возраст российского учителя — 52 года. Но в то же время в общеобразовательную школу приходит молодежь. Сегодня в регионах 12 процентов педагогов моложе 29 лет. Представители нового поколения ведут себя более открыто. Многие завели онлайн-дневники, где делятся своими наблюдениями и размышлениями о современной школе, учениках и их родителях. «Лента.ру» изучила записи из Telegram-каналов начинающих педагогов. Многие из них — анонимные. Как-никак, корпоративные традиции сильны, и они не предполагают такой открытости.
@leavethekidsalone «Незаслуженный учитель России». Ведет аноним. Учитель истории и обществознания из Москвы.
Самое неприятное в жизни рядом со школой — встречи с учениками. Да, это очень мило и патриархально, когда ты идешь по улице, а все с тобой здороваются, называют по имени-отчеству, говорят: «Ой, хороший урок был». Только такого не бывает. Обычно ты стоишь в магазине и покупаешь пиво, пену для бритья и лежалый кусок сыра. Внезапно рядом с тобой пристраивается ученик и говорит: «Здравствуйте, имя-отчество». И ученика прямо дрожь колотит, потому что на прилавок он выложил точно такое же пиво, чипсы и две пачки презервативов. И ты так смотришь на него, покровительственно улыбаешься и говоришь: «Здравствуйте, господин такой-то». Но глаза твои говорят: «Скотина, отойди от меня».
***
Из интересного — заметил моду на редкие (ну, для меня) имена среди детей. Есть немного странно звучащие вроде Влады; среди парней есть Прохоры, Еремы, в экзаменационных списках видел Демида. В классе у меня есть Василиса, а в следующем году будет Забава. Но лучшее имя, конечно, видел вчера на доске почета учеников в школе, где был на экзамене — Платон Глинка. Человек с таким именем не может вырасти в бездаря.
***
Кстати, знаете, какое самое лучшее чувство на свете? Ради чего можно ходить на экзамены, вставать рано утром, бриться каждый день и терпеть подростковые выходки?
Представьте: вы рассказываете на уроке про народ тольтеков и их страшные ритуалы. И вот вы увлеченно описываете, как тольтеки пускали друг другу кровь и как по весне приносили в жертву богам юношу и девушку, разбивая им головы ритуальной булавой. И тут на первой парте ойкает девчонка и испуганно прикрывает рот рукой. Именно в этот момент ты понимаешь, зачем все это рассказываешь. Потому что теперь, выслушав эту страшную сказку про кровавые обряды индейцев, девочка на всю жизнь запомнит, что жил на свете такой народ — тольтеки. И через 20 лет она расскажет это кому-то еще.
***
Мне очень нравится в нынешней школе — искренние попытки учителей обращаться к ученикам на «вы». Конечно, не во всех школах, и, конечно, не все учителя так делают. К классным руководителям претензий нет — человек практически живет со своими учениками, в курсе всех их проблем (ну, по крайней мере, должен быть), знает их родителей, звонит практически каждую неделю; они имеют право говорить ученикам «ты».
Но вот остальные учителя стараются быть вежливыми. Особенно это заметно на экзаменах. Я сидел на регистрации с двумя коллегами и наблюдал за ними — ученики подходили, отмечались в списке, а учителя желали им удачи, называя при этом по имени-отчеству. Да, думаю, кому-то эта деталь кажется излишней, но я довольно консервативен, и для меня важны все эти знаки уважения.
На самом деле, по словам учеников (уже после конца учебного года), я выглядел немного забавно, так как называл детей «господами». «Господин такой-то, ответьте...» «Госпожа такая-то, встаньте». Но очень быстро они привыкли и стали находить в этом удовольствие. Именно это мне и надо было — они должны были меня уважать, зная, что я уважаю их в ответ. И, надо вам сказать, это работает. Можно повышать голос, добавлять в него железа, но при этом быть вежливым. Стоило мне раздраженно сказать классу: «Господа мои...», и они замолкали. Да, думаю, это еще связано с тем, что я довольно внушительных размеров мужчина, и моя вежливость обезоруживает — особенно если дети к ней не очень привычны.
Но есть и еще одна причина моей вежливости. Когда-нибудь ученик меня достанет, я не выдержу и скажу ему «ты». И, думаю, он тогда дернется, словно от пощечины.
***
Как оказалось, дети полностью потеряли страх. Например, наш физрук регулярно находил валяющиеся в раздевалке сигаретные пачки. Я неоднократно слышал, как в школе он жаловался охраннику, что дети обнаглели и даже не прячут сигареты. Охранник сочувственно кивал и пенял на развращение телевидением и поп-культурой. Я поддакивал и спрашивал, много ли сигарет забывают. Физрук сетовал, что да, очень много.
Я не очень-то верил, что дети так наглы. Но однажды я шел по коридору и увидел пачку сигарет, лежащую на лавочке у школьной раздевалки. Мое сердце дрогнуло. «Неужели все это правда?» — подумал я. Я вертел в руках пачку «Парламента» и думал, как изменился мир.
Пачку я забрал с собой и скурил за воротами школы.
«То ли дети бесстыжие, то ли я стала ханжой»
@zero_edu «Нулевая образовательная ценность». Ведет учитель английского языка из Липецка Екатерина. В школу пришла в прошлом году после вуза.
***
Иногда, и в последнее время все чаще, мне кажется, что на профессии учителя лежит некое клеймо, что это даже не профессия вообще, а так, временное пристанище и какой-то признак неудачника. Часто такое прослеживается в разговорах с близкими, когда у собеседника спрашиваешь, как дела, и в ответ тебе — рассказ об отчетах, коллегах, сплетни про начальника и секретаршу на корпоративе, и ты уже приготовился отвечать на тот же вопрос, адресованный к тебе. Ведь столько историй накопилось! И Сидоров сегодня забавно ответил, и гости в школу пришли, и экскурсия на носу, и Иванов с Петровым из-за девочки подрались... а тебя просто не спрашивают. Ты ж училка, что у тебя может быть интересного?
И вообще, факт того, что кто-то целенаправленно пошел в учителя, почему-то окружающих печалит. Так, например, сегодня после городского педсовета подошла поздороваться с директрисой и завучами школы, в которой я училась, и хотя мы поговорили тепло, в их мимике и интонациях чувствовалось разочарование. Да, конечно, медалистка, обладательница красного аттестата, победительница олимпиад по предметам осталась в родном болоте и не переехала в большой город. А ведь ее не столь блистательные одноклассницы, кто в Москве, кто в Канаде, степень магистра получает или счастлива замужем в Швейцарии. А тут — училка. Бесполезная трата высокопотенциального человеческого ресурса.
А мне все равно на самом деле. Мне нравится моя работа, нравится атмосфера, и трудности не пугают. К тому же в работе учителя намного больше простора для креатива и саморазвития, чем во многих других сферах. Бывшим одноклассницам я не завидую совсем, я рада, что у них все хорошо, но и мне жаловаться не на что. Ну а тем, кто вот так легко сметает всех учителей в низшую касту, хочется напомнить, что во многом благодаря учителям вы получились такими, какие вы есть. И возможно, вы и ваши дети потом не раз скажете спасибо тому, кому вы сейчас сочувствуете.
***
Что делать, если выглядишь младше своих учеников? Так только кажется. Уже через пару недель прекрасно отличаешь молодого учителя от школьников. Я считаю, что в плане внешности учитель имеет право на что угодно, лишь бы это соответствовало его социальной роли в школе. То есть креативную стрижку сделать можно, а вот синий цвет волос — только на каникулах. То же и с одеждой — без мини-юбок и головокружительных каблуков. Соблюдать правило «белый верх — черный низ» и избегать макияжа тоже нет необходимости, ведь нельзя прятать свою молодость под надуманный стереотип «синего чулка». В разговорах с учениками и с родителями, однако, нужно пресекать любой намек на возраст, и фразы типа: «Ну понимаете, у меня друзья старше вас», или «Вы мне почти в дочки годитесь», нужно парировать тем, что, несмотря на возраст, вы — профессионал своего дела и взрослый человек, а уж кому и во что вы годитесь, вас не интересует. Главное — уверенность в себе.
***
Лично я считаю подростковую влюбленность крайне милой. Первые робкие симпатии, стеснительные взгляды, полуулыбки, гуляние по школе за ручку, скрывающее желание более тесного физического контакта — все это навевает некоторую ностальгию... Ну, разве что, кроме некоторых случаев, когда любовь цветет особенно пышно.
Есть у нас в школе парочка одна, которую, если переодеть и поместить в другое место, вполне можно снимать в каких-нибудь взрослых фильмах. Тесные объятия, покусывания шеи и мочек ушей, страстные поцелуи взасос на глазах учителей и других учеников — это для них норма. Сколько раз им делали замечания, все без толку. Сейчас доходит до того, что парочка эта предпочитает сидеть друг у друга на коленях вместо уроков, а школьники более младших классов иной раз стесняются выйти в туалет, потому что им придется идти мимо этих двух влюбленных.
И на фоне этого я вспоминаю свою школьную влюбленность. Я в девятом классе, он в одиннадцатом, встречает меня у школы, и мы под ручку идем пешком почти до моего дома. На одной из остановок мы прощаемся, ведь ему надо к репетитору, он обнимает меня, притягивает к себе и впервые целует в губы... А уже через двадцать минут на мобильнике высвечивается номер моей классной руководительницы, которая начинает распекать меня за неприличное поведение в общественных местах и наказывает впредь на улице с мальчиками не целоваться. Вот и думай, то ли дети бесстыжие пошли, то ли я с возрастом стала ханжой. Почему-то все-таки склоняюсь к первому.
«Коллеги, вы там совсем уже?»
@kseniia_andreevna. «Идеальная училка» Ведет учитель английского Ксения из Владивостока
***
Провела первый урок (в качестве репетитора) с подростком, тот рассказал мне, что в их школе есть экзамены для перехода из одного класса в другой. «Экзамены не очень сложные, но стресса достаточно. Учителя говорят, что мы все тупые, ничего не сдадим, и в 9 класс нас не возьмут». Во-первых, если в школе есть переходные экзамены, значит, это не простая школа. Во-вторых, коллеги, вы там совсем, что ли уже? Кто такое детям говорит вообще? Я все понимаю, в каждом классе достаточно оболтусов, которые ничего не делают и не учатся, но даже им такое говорить ни в коем случае нельзя!
Верьте в своих учеников. Не говорите и не делайте ничего такого, из чего впоследствии рождаются истории про «училку, которая нас всех гнобила». Будьте лучше, прошу вас.
***
Сегодня, накануне 1 сентября, в лицей заходили ученики моего 11Б.
— Жду всех на линейке, ребята! Будете как-то праздновать?
Смешок. Пятница же, последние выходные.
— Ксения Андреевна, а вы что будете делать после линейки 1 сентября?
— А я на рейв поеду на все выходные. На необитаемый остров.
— Рейд?
— Да не. Рейв.
***
Примерно четыре раза в год классному руководителю нужно проводить родительские собрания. Я их терпеть не могу. Ты готовишься, придумываешь важную общую тему встречи, делаешь интерактивы, взываешь к диалогу, но все без толку. Видимо, все настолько уже привыкли к тому, что родительское собрание — это мероприятие, где тебе рассказывают, как твой отпрыск облажался, что мне тяжело перенастроить людей на конструктивную работу. Но я пытаюсь.
***
В зоопарке Новосибирска: «Ты чо, даже на медведя не посмотришь в зоопарке? Ты чо сюда ехала вообще? В "Макдоналдс" свой?»
Отличная мотивация ребенка и прекрасный способ вызвать интерес к животным. Так держать, мастера коммуникации!
***
Мои коллеги часто жалуются на учеников: от телефонов не оторвать! Совсем учиться не хотят! Один разврат и деградация! А общаются они как? Что это за язык вообще?!
А я в восторге от нынешних подростков. Бодрость, рвение, у некоторых — злость с желанием срочно менять мир. Это не те миллениалы, к которым мы привыкли (по крайней мере, я), но еще не следующее поколение. Они где-то посередине, и вы только посмотрите, что вытворяют!
Само собой, за каждым таким проектом стоит взрослый, но этот взрослый увидел огромный потенциал детей и понял, как развить его, учитывая все особенности поколения. Ты уже не научишь этих детей так, как учили твоих родителей или тебя. Ну а темы, которые они поднимают... Они не каждому-то взрослому по зубам.
Подготовила Наталья Гранина
Самое неприятное в жизни рядом со школой — встречи с учениками. Да, это очень мило и патриархально, когда ты идешь по улице, а все с тобой здороваются, называют по имени-отчеству, говорят: «Ой, хороший урок был». Только такого не бывает. Обычно ты стоишь в магазине и покупаешь пиво, пену для бритья и лежалый кусок сыра. Внезапно рядом с тобой пристраивается ученик и говорит: «Здравствуйте, имя-отчество». И ученика прямо дрожь колотит, потому что на прилавок он выложил точно такое же пиво, чипсы и две пачки презервативов. И ты так смотришь на него, покровительственно улыбаешься и говоришь: «Здравствуйте, господин такой-то». Но глаза твои говорят: «Скотина, отойди от меня».
***
Из интересного — заметил моду на редкие (ну, для меня) имена среди детей. Есть немного странно звучащие вроде Влады; среди парней есть Прохоры, Еремы, в экзаменационных списках видел Демида. В классе у меня есть Василиса, а в следующем году будет Забава. Но лучшее имя, конечно, видел вчера на доске почета учеников в школе, где был на экзамене — Платон Глинка. Человек с таким именем не может вырасти в бездаря.
***
Кстати, знаете, какое самое лучшее чувство на свете? Ради чего можно ходить на экзамены, вставать рано утром, бриться каждый день и терпеть подростковые выходки?
Представьте: вы рассказываете на уроке про народ тольтеков и их страшные ритуалы. И вот вы увлеченно описываете, как тольтеки пускали друг другу кровь и как по весне приносили в жертву богам юношу и девушку, разбивая им головы ритуальной булавой. И тут на первой парте ойкает девчонка и испуганно прикрывает рот рукой. Именно в этот момент ты понимаешь, зачем все это рассказываешь. Потому что теперь, выслушав эту страшную сказку про кровавые обряды индейцев, девочка на всю жизнь запомнит, что жил на свете такой народ — тольтеки. И через 20 лет она расскажет это кому-то еще.
***
Мне очень нравится в нынешней школе — искренние попытки учителей обращаться к ученикам на «вы». Конечно, не во всех школах, и, конечно, не все учителя так делают. К классным руководителям претензий нет — человек практически живет со своими учениками, в курсе всех их проблем (ну, по крайней мере, должен быть), знает их родителей, звонит практически каждую неделю; они имеют право говорить ученикам «ты».
Но вот остальные учителя стараются быть вежливыми. Особенно это заметно на экзаменах. Я сидел на регистрации с двумя коллегами и наблюдал за ними — ученики подходили, отмечались в списке, а учителя желали им удачи, называя при этом по имени-отчеству. Да, думаю, кому-то эта деталь кажется излишней, но я довольно консервативен, и для меня важны все эти знаки уважения.
На самом деле, по словам учеников (уже после конца учебного года), я выглядел немного забавно, так как называл детей «господами». «Господин такой-то, ответьте...» «Госпожа такая-то, встаньте». Но очень быстро они привыкли и стали находить в этом удовольствие. Именно это мне и надо было — они должны были меня уважать, зная, что я уважаю их в ответ. И, надо вам сказать, это работает. Можно повышать голос, добавлять в него железа, но при этом быть вежливым. Стоило мне раздраженно сказать классу: «Господа мои...», и они замолкали. Да, думаю, это еще связано с тем, что я довольно внушительных размеров мужчина, и моя вежливость обезоруживает — особенно если дети к ней не очень привычны.
Но есть и еще одна причина моей вежливости. Когда-нибудь ученик меня достанет, я не выдержу и скажу ему «ты». И, думаю, он тогда дернется, словно от пощечины.
***
Как оказалось, дети полностью потеряли страх. Например, наш физрук регулярно находил валяющиеся в раздевалке сигаретные пачки. Я неоднократно слышал, как в школе он жаловался охраннику, что дети обнаглели и даже не прячут сигареты. Охранник сочувственно кивал и пенял на развращение телевидением и поп-культурой. Я поддакивал и спрашивал, много ли сигарет забывают. Физрук сетовал, что да, очень много.
Я не очень-то верил, что дети так наглы. Но однажды я шел по коридору и увидел пачку сигарет, лежащую на лавочке у школьной раздевалки. Мое сердце дрогнуло. «Неужели все это правда?» — подумал я. Я вертел в руках пачку «Парламента» и думал, как изменился мир.
Пачку я забрал с собой и скурил за воротами школы.
«То ли дети бесстыжие, то ли я стала ханжой»
@zero_edu «Нулевая образовательная ценность». Ведет учитель английского языка из Липецка Екатерина. В школу пришла в прошлом году после вуза.
***
Иногда, и в последнее время все чаще, мне кажется, что на профессии учителя лежит некое клеймо, что это даже не профессия вообще, а так, временное пристанище и какой-то признак неудачника. Часто такое прослеживается в разговорах с близкими, когда у собеседника спрашиваешь, как дела, и в ответ тебе — рассказ об отчетах, коллегах, сплетни про начальника и секретаршу на корпоративе, и ты уже приготовился отвечать на тот же вопрос, адресованный к тебе. Ведь столько историй накопилось! И Сидоров сегодня забавно ответил, и гости в школу пришли, и экскурсия на носу, и Иванов с Петровым из-за девочки подрались... а тебя просто не спрашивают. Ты ж училка, что у тебя может быть интересного?
И вообще, факт того, что кто-то целенаправленно пошел в учителя, почему-то окружающих печалит. Так, например, сегодня после городского педсовета подошла поздороваться с директрисой и завучами школы, в которой я училась, и хотя мы поговорили тепло, в их мимике и интонациях чувствовалось разочарование. Да, конечно, медалистка, обладательница красного аттестата, победительница олимпиад по предметам осталась в родном болоте и не переехала в большой город. А ведь ее не столь блистательные одноклассницы, кто в Москве, кто в Канаде, степень магистра получает или счастлива замужем в Швейцарии. А тут — училка. Бесполезная трата высокопотенциального человеческого ресурса.
А мне все равно на самом деле. Мне нравится моя работа, нравится атмосфера, и трудности не пугают. К тому же в работе учителя намного больше простора для креатива и саморазвития, чем во многих других сферах. Бывшим одноклассницам я не завидую совсем, я рада, что у них все хорошо, но и мне жаловаться не на что. Ну а тем, кто вот так легко сметает всех учителей в низшую касту, хочется напомнить, что во многом благодаря учителям вы получились такими, какие вы есть. И возможно, вы и ваши дети потом не раз скажете спасибо тому, кому вы сейчас сочувствуете.
***
Что делать, если выглядишь младше своих учеников? Так только кажется. Уже через пару недель прекрасно отличаешь молодого учителя от школьников. Я считаю, что в плане внешности учитель имеет право на что угодно, лишь бы это соответствовало его социальной роли в школе. То есть креативную стрижку сделать можно, а вот синий цвет волос — только на каникулах. То же и с одеждой — без мини-юбок и головокружительных каблуков. Соблюдать правило «белый верх — черный низ» и избегать макияжа тоже нет необходимости, ведь нельзя прятать свою молодость под надуманный стереотип «синего чулка». В разговорах с учениками и с родителями, однако, нужно пресекать любой намек на возраст, и фразы типа: «Ну понимаете, у меня друзья старше вас», или «Вы мне почти в дочки годитесь», нужно парировать тем, что, несмотря на возраст, вы — профессионал своего дела и взрослый человек, а уж кому и во что вы годитесь, вас не интересует. Главное — уверенность в себе.
***
Лично я считаю подростковую влюбленность крайне милой. Первые робкие симпатии, стеснительные взгляды, полуулыбки, гуляние по школе за ручку, скрывающее желание более тесного физического контакта — все это навевает некоторую ностальгию... Ну, разве что, кроме некоторых случаев, когда любовь цветет особенно пышно.
Есть у нас в школе парочка одна, которую, если переодеть и поместить в другое место, вполне можно снимать в каких-нибудь взрослых фильмах. Тесные объятия, покусывания шеи и мочек ушей, страстные поцелуи взасос на глазах учителей и других учеников — это для них норма. Сколько раз им делали замечания, все без толку. Сейчас доходит до того, что парочка эта предпочитает сидеть друг у друга на коленях вместо уроков, а школьники более младших классов иной раз стесняются выйти в туалет, потому что им придется идти мимо этих двух влюбленных.
И на фоне этого я вспоминаю свою школьную влюбленность. Я в девятом классе, он в одиннадцатом, встречает меня у школы, и мы под ручку идем пешком почти до моего дома. На одной из остановок мы прощаемся, ведь ему надо к репетитору, он обнимает меня, притягивает к себе и впервые целует в губы... А уже через двадцать минут на мобильнике высвечивается номер моей классной руководительницы, которая начинает распекать меня за неприличное поведение в общественных местах и наказывает впредь на улице с мальчиками не целоваться. Вот и думай, то ли дети бесстыжие пошли, то ли я с возрастом стала ханжой. Почему-то все-таки склоняюсь к первому.
«Коллеги, вы там совсем уже?»
@kseniia_andreevna. «Идеальная училка» Ведет учитель английского Ксения из Владивостока
***
Провела первый урок (в качестве репетитора) с подростком, тот рассказал мне, что в их школе есть экзамены для перехода из одного класса в другой. «Экзамены не очень сложные, но стресса достаточно. Учителя говорят, что мы все тупые, ничего не сдадим, и в 9 класс нас не возьмут». Во-первых, если в школе есть переходные экзамены, значит, это не простая школа. Во-вторых, коллеги, вы там совсем, что ли уже? Кто такое детям говорит вообще? Я все понимаю, в каждом классе достаточно оболтусов, которые ничего не делают и не учатся, но даже им такое говорить ни в коем случае нельзя!
Верьте в своих учеников. Не говорите и не делайте ничего такого, из чего впоследствии рождаются истории про «училку, которая нас всех гнобила». Будьте лучше, прошу вас.
***
Сегодня, накануне 1 сентября, в лицей заходили ученики моего 11Б.
— Жду всех на линейке, ребята! Будете как-то праздновать?
Смешок. Пятница же, последние выходные.
— Ксения Андреевна, а вы что будете делать после линейки 1 сентября?
— А я на рейв поеду на все выходные. На необитаемый остров.
— Рейд?
— Да не. Рейв.
***
Примерно четыре раза в год классному руководителю нужно проводить родительские собрания. Я их терпеть не могу. Ты готовишься, придумываешь важную общую тему встречи, делаешь интерактивы, взываешь к диалогу, но все без толку. Видимо, все настолько уже привыкли к тому, что родительское собрание — это мероприятие, где тебе рассказывают, как твой отпрыск облажался, что мне тяжело перенастроить людей на конструктивную работу. Но я пытаюсь.
***
В зоопарке Новосибирска: «Ты чо, даже на медведя не посмотришь в зоопарке? Ты чо сюда ехала вообще? В "Макдоналдс" свой?»
Отличная мотивация ребенка и прекрасный способ вызвать интерес к животным. Так держать, мастера коммуникации!
***
Мои коллеги часто жалуются на учеников: от телефонов не оторвать! Совсем учиться не хотят! Один разврат и деградация! А общаются они как? Что это за язык вообще?!
А я в восторге от нынешних подростков. Бодрость, рвение, у некоторых — злость с желанием срочно менять мир. Это не те миллениалы, к которым мы привыкли (по крайней мере, я), но еще не следующее поколение. Они где-то посередине, и вы только посмотрите, что вытворяют!
Само собой, за каждым таким проектом стоит взрослый, но этот взрослый увидел огромный потенциал детей и понял, как развить его, учитывая все особенности поколения. Ты уже не научишь этих детей так, как учили твоих родителей или тебя. Ну а темы, которые они поднимают... Они не каждому-то взрослому по зубам.
Подготовила Наталья Гранина
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
ГОВНО ЭТОТ ВАШ ПЛЕЙБОЙ!
Эпитафия Хефнеру
Юрий Алексеев
Умер Хефнер, основатель журнала для юных (и не очень) дрочеров. Интернет разразился стонами: «Какой человечище ушел!»,
Эпитафия Хефнеру
Юрий Алексеев
Умер Хефнер, основатель журнала для юных (и не очень) дрочеров. Интернет разразился стонами: «Какой человечище ушел!»,
А я скажу так: и хрен с нею, с той «эпохой», а особенно — с её глянцевыми журналами…
Помню, как еще в школьной юности первый раз открыл для себя это издание. У приятеля отец был — моряк торгового флота. Привозил контрабандой сии журнальчики, а приятель таскал их в школу — подразнить ровесников. Не скрою: да, впечатляло. От журнала «Юный техник», который я выписывал тогда, это издание сильно отличалось.
Я тогда почти ничего не понимал по-английски, потому — разглядывал картинки. То есть: сиськи, автомобили, шмотки, сиськи, автомобили, шмотки, сиськи, красивая жизнь, яхты, автомобили, шмотки, сиськи… И так — 200 страниц подряд. Журнал был — толстый, половину его составляла реклама — автомобили, яхты, шмотки, брильянты… Сиськи были в качестве «заманухи», не более. Это я понял еще тогда.
Повзрослев и выучив английский на уровне «со словарём», я попытался читать это издание. И поразился: насколько оно ТУПОЕ. То есть тупее трудно что-то придумать. Детский журнал «Юный техник» по интеллектуальности обгонял его на два порядка. На три!
Катарсис случился, когда в разгаре «перестройки» этот журнал начал выходить на русском языке в Москве… Главредом журнала америкосы избрали «главного российского плейбоя» — Артемия Троицкого.
Лучше — не нашли! Бля! Нет, ребята, включите мозг: Троицкий — главный «плейбой» России? Потасканный испитой тусовщик при эстраде второго/третьего уровня? С неясной дикцией, опухшими веками и седой щетиной на морщинистых щеках? Это — главный российский «плейбой»? Бгггг…
Нет, сиськи русских девчонок, которые позировали для русского «Плейбоя» тех лет, были хороши. Русские сиськи — лучшие в мире! А вот тексты, которые редактировал Артемий Троицкий, были — редкое говно. Причем попытка сделать русский «Плейбой» еще говнистее, чем американский «Плейбой», ему не удалась. Если б удалась — я б его зауважал.
Неудачник Артемий сейчас живет в Эстонии, эмигрировал, блин — в Эстонию, прячется, похоже, от читателей своего журнала… Бгггг… На Великобританию гонорарного бабла не хватило…
И собственно про «Плейбой». Если кто-то думает, что это — журнал для богатых буратин, тот сильно ошибается. Этот журнал был придуман гениальным мозгом покойного Хефнера для «дрочеров». Тех, кто дрочит на сиськи, тех, кто дрочит на автомобили, тех, кто дрочит на яхты-самолёты-шмотки-брильянты…
Не имея ни малейшей возможности их (сисек, яхт, самолётов, брильянтов) купить за свою убогую зарплату зазывалы «Макдональдса» — «свободная касса».
Вишенка на торт: был, был! Был еще латышский «Плейбой» (умер уже). Читая его, я ржал в голос. Латыши концепцию покойного Хефнера (эротика плюс красивая жизнь) поняли по-своему. В одном из первых номеров они вместо сисек разместили большое интервью со старикашкой — Висвалдисом Лацисом. Висвалдис Лацис — ровесник покойного Хефнера. Разница: покойный Хефнер был просто умелым пресс-бизнесменом, а Висвалдис Лацис — воевал в гитлеровском Легионе СС.
Да, ветеран-эсэсовец — звезда «Плейбоя». Вот такая латышская «эротика» плюс латышская «красивая жизнь»…
Помню, как еще в школьной юности первый раз открыл для себя это издание. У приятеля отец был — моряк торгового флота. Привозил контрабандой сии журнальчики, а приятель таскал их в школу — подразнить ровесников. Не скрою: да, впечатляло. От журнала «Юный техник», который я выписывал тогда, это издание сильно отличалось.
Я тогда почти ничего не понимал по-английски, потому — разглядывал картинки. То есть: сиськи, автомобили, шмотки, сиськи, автомобили, шмотки, сиськи, красивая жизнь, яхты, автомобили, шмотки, сиськи… И так — 200 страниц подряд. Журнал был — толстый, половину его составляла реклама — автомобили, яхты, шмотки, брильянты… Сиськи были в качестве «заманухи», не более. Это я понял еще тогда.
Повзрослев и выучив английский на уровне «со словарём», я попытался читать это издание. И поразился: насколько оно ТУПОЕ. То есть тупее трудно что-то придумать. Детский журнал «Юный техник» по интеллектуальности обгонял его на два порядка. На три!
Катарсис случился, когда в разгаре «перестройки» этот журнал начал выходить на русском языке в Москве… Главредом журнала америкосы избрали «главного российского плейбоя» — Артемия Троицкого.
Лучше — не нашли! Бля! Нет, ребята, включите мозг: Троицкий — главный «плейбой» России? Потасканный испитой тусовщик при эстраде второго/третьего уровня? С неясной дикцией, опухшими веками и седой щетиной на морщинистых щеках? Это — главный российский «плейбой»? Бгггг…
Нет, сиськи русских девчонок, которые позировали для русского «Плейбоя» тех лет, были хороши. Русские сиськи — лучшие в мире! А вот тексты, которые редактировал Артемий Троицкий, были — редкое говно. Причем попытка сделать русский «Плейбой» еще говнистее, чем американский «Плейбой», ему не удалась. Если б удалась — я б его зауважал.
Неудачник Артемий сейчас живет в Эстонии, эмигрировал, блин — в Эстонию, прячется, похоже, от читателей своего журнала… Бгггг… На Великобританию гонорарного бабла не хватило…
И собственно про «Плейбой». Если кто-то думает, что это — журнал для богатых буратин, тот сильно ошибается. Этот журнал был придуман гениальным мозгом покойного Хефнера для «дрочеров». Тех, кто дрочит на сиськи, тех, кто дрочит на автомобили, тех, кто дрочит на яхты-самолёты-шмотки-брильянты…
Не имея ни малейшей возможности их (сисек, яхт, самолётов, брильянтов) купить за свою убогую зарплату зазывалы «Макдональдса» — «свободная касса».
Вишенка на торт: был, был! Был еще латышский «Плейбой» (умер уже). Читая его, я ржал в голос. Латыши концепцию покойного Хефнера (эротика плюс красивая жизнь) поняли по-своему. В одном из первых номеров они вместо сисек разместили большое интервью со старикашкой — Висвалдисом Лацисом. Висвалдис Лацис — ровесник покойного Хефнера. Разница: покойный Хефнер был просто умелым пресс-бизнесменом, а Висвалдис Лацис — воевал в гитлеровском Легионе СС.
Да, ветеран-эсэсовец — звезда «Плейбоя». Вот такая латышская «эротика» плюс латышская «красивая жизнь»…
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
И смех и грех...
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
Re: Интересное ИМХО
Демократия - власть рабовладельцев
Верните каждому своё, пусть все идут своим путём, приобретя утраты. (С)
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
«Я всегда хотел понять, почему женщины лучше нас»
Автор «Одиночества в сети» о хикки, тиндере, любовницах и опытах с наркотиками
Польский литератор и ученый Януш Вишневский с начала своей писательской карьеры обеспокоился вопросом одиночества и тем, как человеческие отношения трансформируются под влиянием интернета. Автор рассказал «Ленте.ру», почему считает одиночество болезнью, почему культура хикикомори не поглотит Европу, как нас изменили Tinder и Facebook, а также о женской психологии и экспериментах с наркотиками.
«Лента.ру»: В ноябре вы приезжаете в Санкт-Петербург на Международный культурный форум. О чем вы планируете рассказать российским читателям?
Автор «Одиночества в сети» о хикки, тиндере, любовницах и опытах с наркотиками
Польский литератор и ученый Януш Вишневский с начала своей писательской карьеры обеспокоился вопросом одиночества и тем, как человеческие отношения трансформируются под влиянием интернета. Автор рассказал «Ленте.ру», почему считает одиночество болезнью, почему культура хикикомори не поглотит Европу, как нас изменили Tinder и Facebook, а также о женской психологии и экспериментах с наркотиками.
«Лента.ру»: В ноябре вы приезжаете в Санкт-Петербург на Международный культурный форум. О чем вы планируете рассказать российским читателям?
что меня пригласили на этот форум. Я расскажу о своей работе, которая заключается в написании книг. Большую часть жизни я занимаюсь наукой, поэтому расскажу, как это пересекается с писательством: наука позволяет мне смотреть на культуру другими глазами.
Я химик и программист, работаю во Франкфурте-на-Майне. Знания в химии помогают описывать в книгах человеческие чувства, я же очень много о них пишу. Я использую науку, чтобы объяснять отношения между людьми и то, почему они испытывают то, что испытывают. Я описываю любовь не только как поэт, но и как ученый — ищу производные нашего поведения.
Конференция, на которой вы выступаете, посвящена региональным программам развития чтения и создания условий для развития книжной культуры в регионах России.
Я могу только поделиться наблюдениями за тем, как это происходит в других странах — в Польше, где я родился, и в Германии, где живу и работаю. Надеюсь, это поможет российским слушателям. Я путешествовал по некоторым регионам России. Самый маленький город, в котором мне довелось побывать, — Вологда. Москву и Санкт-Петербург в расчет не берем, а другие города были довольно крупными — Архангельск, Мурманск, Хабаровск. И даже в Вологде я встретился с множеством моих читателей. Не знаю, как в других местах обстоят дела.
В вашей первой книге 2001 года «Одиночество в сети» персонажи живут с убеждением, что «нет ничего хуже одиночества». Это, по-вашему, все еще актуально?
Это стало еще актуальнее! Из-за развития технологий и интернета все друзья оказались у тебя в телефоне, но быть окруженным людьми не спасает от одиночества. Я подразумевал именно близкие отношения. Их нехватка проявляется все сильнее, особенно в крупных городах. Во Франкфурте-на-Майне почти в 65 процентах квартир живут одиночки. Они не могут найти человека, с которым могли бы жить, потому что никто не удовлетворяет их ожиданий. Одиночество, если смотреть на него с точки зрения психологии, — болезнь. Оно является одним из факторов, которые приводят к суициду. И оно никуда не делось со времени выхода моей книги.
А как же мода на хикикомори? Она уже распространилась из Японии на другие страны, в том числе и Россию.
Это такая философия, которая не получит развития в западном обществе, включая Россию. Это философия Восточной Азии, там она превратилась в традицию. Люди выбирают одиночество, чтобы познать себя. Многие мои друзья в Польше тоже неожиданно уходят с работы и закрываются в шкафу на целый год. Но им просто нужно время, чтобы побыть наедине с собой, подальше от влияния внешнего мира.
В «Одиночестве» вы расхваливаете мессенджер ICQ, совершивший революцию в общении и помогающий устраивать личную жизнь. Происходили ли с тех пор другие революции? Что-то изменилось с появлением Tinder?
Я написал «Одиночество в сети» в конце 1990-х, тогда в Западной Европе интернет только зарождался. Мне сейчас многие пишут, что в переизданиях «Одиночества» нужно убрать слова об ICQ, потому что об этом просто скучно читать. А я через 16 лет после выхода книги решил написать продолжение, уже подписал контракт на него. И часть нового произведения будет как раз посвящена вашему вопросу — как с тех пор изменилось общение, что с нами сделали WhatsApp, Instagram, Tinder и Facebook. Но это только часть книги, другая расскажет о том, что за все это время не изменилось. Что люди все так же жаждут любви и ищут ее.
Вы часто общаетесь с незнакомцами в сети?
Я из-за книг стал публичной фигурой. У меня в Facebook пять тысяч так называемых друзей, столько же — во «ВКонтакте». Но я не общаюсь с ними ежедневно, многие вообще мне не пишут. Иногда я с кем-то разговариваю в интернете, в основном с писателями, когда они публикуют стихи или отрывки из книг, которые кажутся мне интересными. Я сам завожу с ними беседы, и очень рад, что у меня есть такая возможность благодаря соцсетям.
Вы весьма подробно описываете в книгах женские переживания, объясняете, откуда они возникают. На чем это основано, помимо ваших познаний в химии?
Это очень популярное заблуждение, всем почему-то кажется, что я отлично понимаю женщин. Но у меня нет этого понимания. Я считаю женщин лучшей частью нашего общества, и я всегда хотел понять, почему женщины лучше нас. Я прочитал почти все труды о женской психологии на польском, немецком и русском языках. Но большую часть информации о женщинах я все равно получаю из первых рук, потому что люблю с ними общаться. Если выслушать их и проанализировать то, что они говорят, наберется отличный материал для книги.
С такими познаниями в женской психологии недостатка в любовницах у вас, наверное, не было.
(Смеется) Как раз наоборот. Иногда понимание чего-либо означает, что ты также видишь негативные черты, которые отталкивают. И я не могу похвастаться, что был успешен в личной жизни. Я разведен. Если бы раньше я знал о женщинах то, что узнал, когда писал первую книгу, то до развода бы не дошло.
Быть успешным с женщинами — не самое важное. Самое важное — быть успешным с одной женщиной, которую любишь.
В «Одиночестве» один из персонажей — наркоман. Вы знакомы с ним в реальной жизни?
К сожалению, да. И сегодня он не с нами, совершил суицид. Это была моя первая книга, и в ней большая часть происходящего — из реальной жизни, моей или моих знакомых.
А у вас был опыт с веществами?
Конечно был. Я всегда хотел понять, почему людям хочется принимать наркотики, чего они пытаются этим добиться. Но больше всего экспериментов с воздействием наркотиков на человека у меня, к несчастью, было связано с приемом алкоголя (смеется). Но и других веществ было достаточно: когда много путешествуешь, как я, то наркотики тебе предлагают гораздо чаще. Но я понял, что они не решают никаких проблем, и не поддерживаю это.
В 2006-м вышла экранизация «Одиночества в сети». Вы работали над сценарием?
Я помогал. Точнее, консультировал. Гораздо больше я работал над сценарием для пьесы по «Одиночеству в сети», его как раз ставят в петербургском театре «Балтийский дом». Премьера спектакля была в 2009 году. Также один театр в Вологде хочет адаптировать три рассказа из одного моего сборника. Мы ведем переговоры, но пока никаких деталей не прорисовывается.
Если бы появился шанс экранизировать еще одно произведение, что бы вы выбрали?
Для фильма я бы выбрал роман «Бикини». Это историческая книга о любви во время Второй мировой войны. История начинается с бомбардировки Дрездена, а затем переносится в США, после чего — на атолл Бикини, где американцы проводили испытания ядерного оружия. Это книга о любви в болезненное для человечества время. Проблема с адаптацией заключается в том, что сложно показать бомбежку Дрездена, она будет слишком затратной.
Помимо этого в начале ноября в России выходит моя новая книга «Все мои женщины. Пробуждение». Мне кажется, для экранизации она тоже очень подходит.
Беседовал Илья Кролевский
Я химик и программист, работаю во Франкфурте-на-Майне. Знания в химии помогают описывать в книгах человеческие чувства, я же очень много о них пишу. Я использую науку, чтобы объяснять отношения между людьми и то, почему они испытывают то, что испытывают. Я описываю любовь не только как поэт, но и как ученый — ищу производные нашего поведения.
Конференция, на которой вы выступаете, посвящена региональным программам развития чтения и создания условий для развития книжной культуры в регионах России.
Я могу только поделиться наблюдениями за тем, как это происходит в других странах — в Польше, где я родился, и в Германии, где живу и работаю. Надеюсь, это поможет российским слушателям. Я путешествовал по некоторым регионам России. Самый маленький город, в котором мне довелось побывать, — Вологда. Москву и Санкт-Петербург в расчет не берем, а другие города были довольно крупными — Архангельск, Мурманск, Хабаровск. И даже в Вологде я встретился с множеством моих читателей. Не знаю, как в других местах обстоят дела.
В вашей первой книге 2001 года «Одиночество в сети» персонажи живут с убеждением, что «нет ничего хуже одиночества». Это, по-вашему, все еще актуально?
Это стало еще актуальнее! Из-за развития технологий и интернета все друзья оказались у тебя в телефоне, но быть окруженным людьми не спасает от одиночества. Я подразумевал именно близкие отношения. Их нехватка проявляется все сильнее, особенно в крупных городах. Во Франкфурте-на-Майне почти в 65 процентах квартир живут одиночки. Они не могут найти человека, с которым могли бы жить, потому что никто не удовлетворяет их ожиданий. Одиночество, если смотреть на него с точки зрения психологии, — болезнь. Оно является одним из факторов, которые приводят к суициду. И оно никуда не делось со времени выхода моей книги.
А как же мода на хикикомори? Она уже распространилась из Японии на другие страны, в том числе и Россию.
Это такая философия, которая не получит развития в западном обществе, включая Россию. Это философия Восточной Азии, там она превратилась в традицию. Люди выбирают одиночество, чтобы познать себя. Многие мои друзья в Польше тоже неожиданно уходят с работы и закрываются в шкафу на целый год. Но им просто нужно время, чтобы побыть наедине с собой, подальше от влияния внешнего мира.
В «Одиночестве» вы расхваливаете мессенджер ICQ, совершивший революцию в общении и помогающий устраивать личную жизнь. Происходили ли с тех пор другие революции? Что-то изменилось с появлением Tinder?
Я написал «Одиночество в сети» в конце 1990-х, тогда в Западной Европе интернет только зарождался. Мне сейчас многие пишут, что в переизданиях «Одиночества» нужно убрать слова об ICQ, потому что об этом просто скучно читать. А я через 16 лет после выхода книги решил написать продолжение, уже подписал контракт на него. И часть нового произведения будет как раз посвящена вашему вопросу — как с тех пор изменилось общение, что с нами сделали WhatsApp, Instagram, Tinder и Facebook. Но это только часть книги, другая расскажет о том, что за все это время не изменилось. Что люди все так же жаждут любви и ищут ее.
Вы часто общаетесь с незнакомцами в сети?
Я из-за книг стал публичной фигурой. У меня в Facebook пять тысяч так называемых друзей, столько же — во «ВКонтакте». Но я не общаюсь с ними ежедневно, многие вообще мне не пишут. Иногда я с кем-то разговариваю в интернете, в основном с писателями, когда они публикуют стихи или отрывки из книг, которые кажутся мне интересными. Я сам завожу с ними беседы, и очень рад, что у меня есть такая возможность благодаря соцсетям.
Вы весьма подробно описываете в книгах женские переживания, объясняете, откуда они возникают. На чем это основано, помимо ваших познаний в химии?
Это очень популярное заблуждение, всем почему-то кажется, что я отлично понимаю женщин. Но у меня нет этого понимания. Я считаю женщин лучшей частью нашего общества, и я всегда хотел понять, почему женщины лучше нас. Я прочитал почти все труды о женской психологии на польском, немецком и русском языках. Но большую часть информации о женщинах я все равно получаю из первых рук, потому что люблю с ними общаться. Если выслушать их и проанализировать то, что они говорят, наберется отличный материал для книги.
С такими познаниями в женской психологии недостатка в любовницах у вас, наверное, не было.
(Смеется) Как раз наоборот. Иногда понимание чего-либо означает, что ты также видишь негативные черты, которые отталкивают. И я не могу похвастаться, что был успешен в личной жизни. Я разведен. Если бы раньше я знал о женщинах то, что узнал, когда писал первую книгу, то до развода бы не дошло.
Быть успешным с женщинами — не самое важное. Самое важное — быть успешным с одной женщиной, которую любишь.
В «Одиночестве» один из персонажей — наркоман. Вы знакомы с ним в реальной жизни?
К сожалению, да. И сегодня он не с нами, совершил суицид. Это была моя первая книга, и в ней большая часть происходящего — из реальной жизни, моей или моих знакомых.
А у вас был опыт с веществами?
Конечно был. Я всегда хотел понять, почему людям хочется принимать наркотики, чего они пытаются этим добиться. Но больше всего экспериментов с воздействием наркотиков на человека у меня, к несчастью, было связано с приемом алкоголя (смеется). Но и других веществ было достаточно: когда много путешествуешь, как я, то наркотики тебе предлагают гораздо чаще. Но я понял, что они не решают никаких проблем, и не поддерживаю это.
В 2006-м вышла экранизация «Одиночества в сети». Вы работали над сценарием?
Я помогал. Точнее, консультировал. Гораздо больше я работал над сценарием для пьесы по «Одиночеству в сети», его как раз ставят в петербургском театре «Балтийский дом». Премьера спектакля была в 2009 году. Также один театр в Вологде хочет адаптировать три рассказа из одного моего сборника. Мы ведем переговоры, но пока никаких деталей не прорисовывается.
Если бы появился шанс экранизировать еще одно произведение, что бы вы выбрали?
Для фильма я бы выбрал роман «Бикини». Это историческая книга о любви во время Второй мировой войны. История начинается с бомбардировки Дрездена, а затем переносится в США, после чего — на атолл Бикини, где американцы проводили испытания ядерного оружия. Это книга о любви в болезненное для человечества время. Проблема с адаптацией заключается в том, что сложно показать бомбежку Дрездена, она будет слишком затратной.
Помимо этого в начале ноября в России выходит моя новая книга «Все мои женщины. Пробуждение». Мне кажется, для экранизации она тоже очень подходит.
Беседовал Илья Кролевский
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
НУ И?
И что сделали вы за последние 30 лет, господа контрреволюционеры? Чем можете похвастаться?
Юрий Алексеев. Латвия.
И что сделали вы за последние 30 лет, господа контрреволюционеры? Чем можете похвастаться?
Победили собственных сволочей-беляков-колчаков-деникиных-керенских-либерастов? Которые, свергнув импотента Николашку-2, тут же принялись торговать Россией оптом и в розницу?
Может, это вы надавали по мозгам двум десяткам жадных, с потными ручками, странам-интервентам? Которые уже делили Россию на три десятка небольших покладистых «украин». И расписывали, кому достанется нефть, кому — золото, кому — железо.
Может, это вы в 30-х отстроили страну от вонючих лаптей до индустриальной сверхдержавы? С лучшим образованием и лучшей наукой?
Может, это вы победили чуму 20-го века — нацизм, в составе которого против России усердно воевал весь «рейх-евросоюз»? Кстати, в очередной раз потирая потные ручки в предвкушении поживиться…
Может, это вы еще раз восстановили из развалин страну, которая победила нацизм, и снова вывели её в великие державы?
Может, это вы запустили «Спутник» и Гагарина? Кстати, у кого ещё из стран мира есть «Спутник» и Гагарин? Ну-ка? Перечислите.
Может, это вы научили весь мир считаться с Россией?
Хрена!
Вы продали, проели и просрали, всё то, что строили, за что воевали, за что умирали ваши отцы, деды и прадеды.
Когда вы, контрреволюционеры-конфетки-бараночки, в 1991-м пришли к власти, страна тут же начала питаться «ножками Буша» и ходить по миру с протянутой рукой — подайте на бэ-э-эдность, жрать нам нэ-э-эчего, сами мы не мэ-э-эстные…
Естественно — не «мэстные». Мэстные при нормальном раскладе вашего Горбачёва, меченого на голову, посадили бы на кол через год, а Ельцина — через неделю…
Так вот, скажите мне, либерасты, чего вы достигли за последние 30 лет? Хоть одно достижение перечислите со времён вашей «перестройки». Ну, блин, хоть одно… Что у вас в активе? Яхту Абрамовича и футбольный клуб «Челси» прошу в активы не засчитывать.
И?
Несите сюда 100 тысяч тонн французских булок. Будем хрустеть всем русским народом, пока мозг от этого хруста не разжижится и мы не поймем, что песня «Конфетки-бараночки» (в исполнении Филиппа Киркорова) — конечная, высшая и завершающая цель вашей русской цивилизации.
Собственно говоря, Ельцин-центр и Солженицын-гулаг-стена — полпути к этому совершенству. Даже 90% пути… Осталось немного. Несколько шагов всего. Еще всего полтонны булок осталось дохрустеть…
* * *
Я был при СССР коммунистом почти 6 лет. Да, я вступил в члены КПСС — Коммунистической партии Советского Союза, в 82-м, будучи тогда офицером Советской армии, отличником боевой и политической подготовки.
А в 1988 году я из этой партии вышел. Вышел демонстративно, хлопнув дверью. Я написал в партком своего конструкторского бюро заявление, что не хочу состоять в одной партии с господином Горбачёвым. Потому что он и его «партийная линия» мне — в лом. Скандал был ой-ой-йо-о-о… Свидетели не дадут соврать.
Начальник отдела Роберт Петрович тогда просто охренел: Алексеев, ты же ставишь крест на своей карьере. А я тогда уже был ведущим инженером-конструктором, мне карьеры для моих 30 лет хватало с запасом…
Через два года при живительном содействии горбачевской «перестройки» и радостном участии национально долбанутых ублюдков из Народного фронта моё КБ «Орбита» сдохло. Коллектив уникальных инженеров разогнали, а осциллографы и вольтметры сдали в пункт приема цветных металлов. Там сейчас типа — «художественная школа».
Там сейчас в моём КБ «Орбита» современные альтернативно одаренные детки лепят глиняные горшки. Повторю еще раз: в помещении конструкторского бюро, где всего 30 лет назад мы конструировали сложнейшую электронику, лепят глиняные горшки и вышивают макраме…
С Робертом Петровичем я иногда вижусь. Он мне улыбается: да, Алексеев, ты тогда был прав…
Не уверен. Мой акт по выходу из КПСС был правильным, да, в этом я уверен до сих пор. Но надо было не просто выйти из горбачевской партии, а выйти и взять в руки автомат Калашникова, с которым я тогда очень неплохо умел обращаться.
Почему не взял? Да как-то не до того было. Семью, оставшуюся без доходов, надо было кормить. И маленькую дочку, и старенькую маму… Да и дурак был я тогда. Думал: ну, пару лет поскачут латышские (русские, узбекские, грузинские, украинские) майданы, и — рассосётся.
Не рассосалось. Скачут до сих пор…
Знаю бывших коммунистов, у которых сохранились партбилеты. А у меня партбилета нет. Я его торжественно бросил на стол, выходя из партии Горбачёва в 1988 году. Партии, обосранной сначала — Горбачёвым. А потом — Ельциным. А потом — их «партийной элитой» — собчаками-бурбулисами-чубайсами-березовскими-гусинскими-ходорковскими-зюгановыми.
* * *
Эх, надо было таки взять в руки автомат Калашникова…
С прошедшим праздником!
Может, это вы надавали по мозгам двум десяткам жадных, с потными ручками, странам-интервентам? Которые уже делили Россию на три десятка небольших покладистых «украин». И расписывали, кому достанется нефть, кому — золото, кому — железо.
Может, это вы в 30-х отстроили страну от вонючих лаптей до индустриальной сверхдержавы? С лучшим образованием и лучшей наукой?
Может, это вы победили чуму 20-го века — нацизм, в составе которого против России усердно воевал весь «рейх-евросоюз»? Кстати, в очередной раз потирая потные ручки в предвкушении поживиться…
Может, это вы еще раз восстановили из развалин страну, которая победила нацизм, и снова вывели её в великие державы?
Может, это вы запустили «Спутник» и Гагарина? Кстати, у кого ещё из стран мира есть «Спутник» и Гагарин? Ну-ка? Перечислите.
Может, это вы научили весь мир считаться с Россией?
Хрена!
Вы продали, проели и просрали, всё то, что строили, за что воевали, за что умирали ваши отцы, деды и прадеды.
Когда вы, контрреволюционеры-конфетки-бараночки, в 1991-м пришли к власти, страна тут же начала питаться «ножками Буша» и ходить по миру с протянутой рукой — подайте на бэ-э-эдность, жрать нам нэ-э-эчего, сами мы не мэ-э-эстные…
Естественно — не «мэстные». Мэстные при нормальном раскладе вашего Горбачёва, меченого на голову, посадили бы на кол через год, а Ельцина — через неделю…
Так вот, скажите мне, либерасты, чего вы достигли за последние 30 лет? Хоть одно достижение перечислите со времён вашей «перестройки». Ну, блин, хоть одно… Что у вас в активе? Яхту Абрамовича и футбольный клуб «Челси» прошу в активы не засчитывать.
И?
Несите сюда 100 тысяч тонн французских булок. Будем хрустеть всем русским народом, пока мозг от этого хруста не разжижится и мы не поймем, что песня «Конфетки-бараночки» (в исполнении Филиппа Киркорова) — конечная, высшая и завершающая цель вашей русской цивилизации.
Собственно говоря, Ельцин-центр и Солженицын-гулаг-стена — полпути к этому совершенству. Даже 90% пути… Осталось немного. Несколько шагов всего. Еще всего полтонны булок осталось дохрустеть…
* * *
Я был при СССР коммунистом почти 6 лет. Да, я вступил в члены КПСС — Коммунистической партии Советского Союза, в 82-м, будучи тогда офицером Советской армии, отличником боевой и политической подготовки.
А в 1988 году я из этой партии вышел. Вышел демонстративно, хлопнув дверью. Я написал в партком своего конструкторского бюро заявление, что не хочу состоять в одной партии с господином Горбачёвым. Потому что он и его «партийная линия» мне — в лом. Скандал был ой-ой-йо-о-о… Свидетели не дадут соврать.
Начальник отдела Роберт Петрович тогда просто охренел: Алексеев, ты же ставишь крест на своей карьере. А я тогда уже был ведущим инженером-конструктором, мне карьеры для моих 30 лет хватало с запасом…
Через два года при живительном содействии горбачевской «перестройки» и радостном участии национально долбанутых ублюдков из Народного фронта моё КБ «Орбита» сдохло. Коллектив уникальных инженеров разогнали, а осциллографы и вольтметры сдали в пункт приема цветных металлов. Там сейчас типа — «художественная школа».
Там сейчас в моём КБ «Орбита» современные альтернативно одаренные детки лепят глиняные горшки. Повторю еще раз: в помещении конструкторского бюро, где всего 30 лет назад мы конструировали сложнейшую электронику, лепят глиняные горшки и вышивают макраме…
С Робертом Петровичем я иногда вижусь. Он мне улыбается: да, Алексеев, ты тогда был прав…
Не уверен. Мой акт по выходу из КПСС был правильным, да, в этом я уверен до сих пор. Но надо было не просто выйти из горбачевской партии, а выйти и взять в руки автомат Калашникова, с которым я тогда очень неплохо умел обращаться.
Почему не взял? Да как-то не до того было. Семью, оставшуюся без доходов, надо было кормить. И маленькую дочку, и старенькую маму… Да и дурак был я тогда. Думал: ну, пару лет поскачут латышские (русские, узбекские, грузинские, украинские) майданы, и — рассосётся.
Не рассосалось. Скачут до сих пор…
Знаю бывших коммунистов, у которых сохранились партбилеты. А у меня партбилета нет. Я его торжественно бросил на стол, выходя из партии Горбачёва в 1988 году. Партии, обосранной сначала — Горбачёвым. А потом — Ельциным. А потом — их «партийной элитой» — собчаками-бурбулисами-чубайсами-березовскими-гусинскими-ходорковскими-зюгановыми.
* * *
Эх, надо было таки взять в руки автомат Калашникова…
С прошедшим праздником!
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30875
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14027
- Откуда: СССР
Re: Интересное ИМХО
Шесть заповедей Иосифа Бродского
Отрывок из знаменитой речи Иосифа Бродского, которую он произнес на стадионе в декабре 1988 года перед выпускниками Мичиганского университета.
1. Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы. Каким бы отвратительным ни было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы: историю, государство, начальство, расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок — меню обширное и скучное.
В момент, когда вы возлагаете вину на что-то, вы подрываете собственную решимость что-нибудь изменить и увеличиваете вакуум безответственности, который так любят заполнять демоны и демагоги, ибо парализованная воля — не радость для ангелов.
Вообще, старайтесь уважать жизнь не только за ее прелести, но и за ее трудности. Они составляют часть игры, и хорошо в них то, что они не являются обманом. Всякий раз, когда вы в отчаянии или на грани отчаяния, когда у вас неприятности или затруднения, помните: это жизнь говорит с вами на единственном хорошо ей известном языке.
2. Умейте прощать. Мир, в который мы вступили, не имеет хорошей репутации. Это не милое местечко, как вы вскоре обнаружите, и я сомневаюсь, что оно станет намного приятнее к тому времени, когда вы его покинете.
Однако это единственный мир, имеющийся в наличии: альтернативы не существует, а если бы она и существовала, то нет гарантии, что она была бы намного лучше этой. Поэтому старайтесь не обращать внимания на тех, кто попытается сделать вашу жизнь несчастной. Таких будет много — как в официальной должности, так и самоназначенных.
То, что делают ваши неприятели, приобретает свое значение или важность от того, как вы на это реагируете. Поэтому промчитесь сквозь или мимо них, как если бы они были желтым, а не красным светом. Так вы избавите клетки вашего мозга от бесполезного возбуждения. Переключите канал: вы не можете прекратить вещание этой сети, но в ваших силах по крайней мере уменьшить ее рейтинг.
3. Сосредоточьтесь на точности вашего языка. Старайтесь расширять свой словарь и обращаться с ним так, как вы обращаетесь с вашим банковским счетом. Уделяйте ему много внимания и старайтесь увеличить свои дивиденды.
Цель в том, чтобы дать вам возможность выразить себя как можно полнее и точнее. Одним словом, цель — ваше равновесие. Ибо накопление невыговоренного, невысказанного должным образом может привести к неврозу.
Чтобы этого избежать, не обязательно превращаться в книжного червя. Надо просто приобрести словарь и читать его каждый день, а иногда — и книги стихов. Они достаточно дешевы, но даже самые дорогие среди них стоят гораздо меньше, чем один визит к психиатру.
4. Старайтесь быть добрыми к своим родителям. Если это звучит слишком похоже на «Почитай отца твоего и мать твою», то прошу прощения. Я лишь хочу сказать: старайтесь не восставать против них, ибо, по всей вероятности, они умрут раньше вас, так что вы можете избавить себя по крайней мере от этого источника вины, если не горя.
Если вам необходимо бунтовать со всеми этими «я-не-возьму-у-вас-ни-гроша», бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители — слишком близкая мишень (так же, впрочем, как братья, сестры, жены или мужья). Дистанция такова, что вы не можете промахнуться.
5. Старайтесь не слишком полагаться на политиков. Не столько потому, что они неумны или бесчестны, как чаще всего бывает, но из-за масштаба их работы, который слишком велик даже для лучших среди них. Они могут несколько уменьшить социальное зло, но не искоренить его. Каким бы существенным ни было улучшение, с этической точки зрения оно всегда будет пренебрежимо мало, потому что всегда будут те, — хотя бы один человек, — кто не получит выгоды от этого улучшения.
Мир несовершенен. Золотого века никогда не было и не будет. В свете этого — или, скорее, в потемках — вы должны полагаться на собственную домашнюю стряпню, то есть управлять миром самостоятельно. Но даже в пределах вашего собственного пирога вы должны приготовиться к тому, что вам, по всей вероятности, придется отведать в равной мере и благодарности, и разочарования.
6. Старайтесь быть скромными. Уже и сейчас нас слишком много — и очень скоро будет много больше. Это карабканье на место под солнцем обязательно происходит за счет других. То, что вам приходится наступать кому-то на ноги, не означает, что вы должны стоять на их плечах. Так что, если вы хотите стать богатыми, или знаменитыми, или и тем и другим, — в добрый час, но не отдавайтесь этому целиком.
Всегда помните, что рядом с вами всегда кто-то есть — ближний. Никто не просит вас любить его, но старайтесь не слишком его беспокоить и не делать ему больно. На худой конец, постарайтесь вспомнить, из какого далека — от звезд, из глубин Вселенной, возможно, с ее противоположного конца — пришла просьба не делать этого, равно как и идея возлюбить ближнего, как самого себя.
Отрывок из знаменитой речи Иосифа Бродского, которую он произнес на стадионе в декабре 1988 года перед выпускниками Мичиганского университета.
1. Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы. Каким бы отвратительным ни было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы: историю, государство, начальство, расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок — меню обширное и скучное.
В момент, когда вы возлагаете вину на что-то, вы подрываете собственную решимость что-нибудь изменить и увеличиваете вакуум безответственности, который так любят заполнять демоны и демагоги, ибо парализованная воля — не радость для ангелов.
Вообще, старайтесь уважать жизнь не только за ее прелести, но и за ее трудности. Они составляют часть игры, и хорошо в них то, что они не являются обманом. Всякий раз, когда вы в отчаянии или на грани отчаяния, когда у вас неприятности или затруднения, помните: это жизнь говорит с вами на единственном хорошо ей известном языке.
2. Умейте прощать. Мир, в который мы вступили, не имеет хорошей репутации. Это не милое местечко, как вы вскоре обнаружите, и я сомневаюсь, что оно станет намного приятнее к тому времени, когда вы его покинете.
Однако это единственный мир, имеющийся в наличии: альтернативы не существует, а если бы она и существовала, то нет гарантии, что она была бы намного лучше этой. Поэтому старайтесь не обращать внимания на тех, кто попытается сделать вашу жизнь несчастной. Таких будет много — как в официальной должности, так и самоназначенных.
То, что делают ваши неприятели, приобретает свое значение или важность от того, как вы на это реагируете. Поэтому промчитесь сквозь или мимо них, как если бы они были желтым, а не красным светом. Так вы избавите клетки вашего мозга от бесполезного возбуждения. Переключите канал: вы не можете прекратить вещание этой сети, но в ваших силах по крайней мере уменьшить ее рейтинг.
3. Сосредоточьтесь на точности вашего языка. Старайтесь расширять свой словарь и обращаться с ним так, как вы обращаетесь с вашим банковским счетом. Уделяйте ему много внимания и старайтесь увеличить свои дивиденды.
Цель в том, чтобы дать вам возможность выразить себя как можно полнее и точнее. Одним словом, цель — ваше равновесие. Ибо накопление невыговоренного, невысказанного должным образом может привести к неврозу.
Чтобы этого избежать, не обязательно превращаться в книжного червя. Надо просто приобрести словарь и читать его каждый день, а иногда — и книги стихов. Они достаточно дешевы, но даже самые дорогие среди них стоят гораздо меньше, чем один визит к психиатру.
4. Старайтесь быть добрыми к своим родителям. Если это звучит слишком похоже на «Почитай отца твоего и мать твою», то прошу прощения. Я лишь хочу сказать: старайтесь не восставать против них, ибо, по всей вероятности, они умрут раньше вас, так что вы можете избавить себя по крайней мере от этого источника вины, если не горя.
Если вам необходимо бунтовать со всеми этими «я-не-возьму-у-вас-ни-гроша», бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители — слишком близкая мишень (так же, впрочем, как братья, сестры, жены или мужья). Дистанция такова, что вы не можете промахнуться.
5. Старайтесь не слишком полагаться на политиков. Не столько потому, что они неумны или бесчестны, как чаще всего бывает, но из-за масштаба их работы, который слишком велик даже для лучших среди них. Они могут несколько уменьшить социальное зло, но не искоренить его. Каким бы существенным ни было улучшение, с этической точки зрения оно всегда будет пренебрежимо мало, потому что всегда будут те, — хотя бы один человек, — кто не получит выгоды от этого улучшения.
Мир несовершенен. Золотого века никогда не было и не будет. В свете этого — или, скорее, в потемках — вы должны полагаться на собственную домашнюю стряпню, то есть управлять миром самостоятельно. Но даже в пределах вашего собственного пирога вы должны приготовиться к тому, что вам, по всей вероятности, придется отведать в равной мере и благодарности, и разочарования.
6. Старайтесь быть скромными. Уже и сейчас нас слишком много — и очень скоро будет много больше. Это карабканье на место под солнцем обязательно происходит за счет других. То, что вам приходится наступать кому-то на ноги, не означает, что вы должны стоять на их плечах. Так что, если вы хотите стать богатыми, или знаменитыми, или и тем и другим, — в добрый час, но не отдавайтесь этому целиком.
Всегда помните, что рядом с вами всегда кто-то есть — ближний. Никто не просит вас любить его, но старайтесь не слишком его беспокоить и не делать ему больно. На худой конец, постарайтесь вспомнить, из какого далека — от звезд, из глубин Вселенной, возможно, с ее противоположного конца — пришла просьба не делать этого, равно как и идея возлюбить ближнего, как самого себя.
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер