теперь более развернутый ответ, но и он не отражает всех тонкостей вопроса..Adelaida писал(а):Я не Софт. Мне такие загоны неинтересны.
НО. Прочитала вот и захотела отписаться.
Можно мне и не отвечать, типа флуд это.
Все просто, мокша.
Надули твоего воина.
Тот, кто послал его убивать близких и наврал, что все равно все предрешено. Снял с него как бы ответственность.
Не пытался рассмотреть это "эссе" не с философской, а с чисто бытовой точки зрения?
Как хитрый гад сманипулировал наивным воином? И всего-то.
"Эссе" про обычные бытовые манипуляшки.
.
по волнам Эссе..
действие следует предпочитать бездействию(с)
Но мы будем стараться рассматривать наши действия, не только в разрезе преданности, которое бы сузило аспект вопроса, мы постараемся рассмотреть их в трех составляющих, выделяя то знание, то труды, то преданность, но делая это ради конкретного направления мысли, не отдавая абсолютного предпочтения одному перед другим. Он, в ком все три встречаются и объединяются в единое целое, и есть верховное Существо.
Мы будем говорить не об учении, как бескорыстному исполнению долга, а соблюдению божественной жизни, на всех ее уровнях ее составляющих.
Для детального понимания, например, возьмем труд военного, действие, которое должен он совершить, принадлежит к тому виду действия, к которому его мораль испытывает отвращение. Вы скажете, что сражаться — его долг. Но когда он попал на реальную войну, в которой ему предстала вся кровавая картина воплоти, теперь этот долг стал в его представлении ужасным грехом. Если сказать ему, что он должен выполнить свой долг бескорыстно и спокойно, то как это поможет ему, как разрешит его проблему? Он хочет знать, каков его долг или как может быть его долгом истребление в кровавой бойне своего рода, своей расы, разрушение своей страны. Ему говорят, что на его стороне правда, но это не удовлетворяет его и не может удовлетворить, потому что его отличительной чертой является то, что справедливость его законного требования не оправдывает поддержки им этого требования путем безжалостного избиения, разрушительного для будущего его народа. Следует ли ему действовать хладнокровно, не заботясь о том, является ли это грехом, или о том, каковы могут быть его последствия, пока он выполняет свой долг воина? Таким может быть учение государства, политиков, юристов, этиков-казуистов, но никогда — учение великого религиозного и философского Писания, намеренного коренным образом разрешить проблему жизни и действия. Ведь нам на каждом шагу говорят, что те, кто творит зло, не достигнут Бога. Следовательно, если воин просто хочет наилучшим образом соблюсти обычный закон человеческой жизни, бескорыстное исполнение того, что, как он чувствует, является грехом, чем-то адским, не поможет ему, даже несмотря на то, что этот грех — его воинский долг. Он должен воздерживаться от того, что ненавистно его сознанию, пусть даже в результате долг остался бы неисполненным. Мы должны помнить, что долг — это понятие, которое на практике опирается на социальные концепции. Мы можем расширить этот термин, вывести его за пределы собственного подспудного значения и говорить о нашем долге перед собой. Долг — термин относительный и зависит от нашего отношения к другим. Отцовский долг заключается в том, чтобы воспитывать своих детей и давать им образование; адвокат должен делать все от него зависящее для своего клиента, даже если знает, что тот виновен и его защита — ложь; воин обязан сражаться и стрелять по приказу, даже если он убивает свою родню или соотечественников; судья должен посылать виновного в тюрьму и вешать убийцу. И пока эти постулаты принимаются, долг остается понятным, остается чем-то практическим, само собой разумеющимся, даже когда он не является вопросом чести или привязанности и попирает абсолютный религиозный или моральный закон. А что если изменяется внутренний взгляд, если в адвокате пробуждают сознание абсолютной греховности лжи, если судья убеждается, что смертная казнь — это преступление против человечества, если человек, призванный на поле боя, чувствует себя подобно тому, кто сегодня отказывается от военной службы. Очевидно, что здесь должен преобладать моральный закон, стоящий выше любого относительного долга; и этот закон зависит не от социальной концепции долга, а от пробудившегося внутреннего восприятия человека, морального существа. В мире фактически существует два различных закона поведения, причем каждый из них действителен на своем собственном уровне: норма, преимущественно зависящая от внешнего статуса, и норма, независимая от статуса и всецело зависящая от мышления и сознания.
Возникает вопрос, как подчинять высший уровень низшему, не призывая пробудившееся моральное сознание положить себя на алтарь долга как жертвоприношение и жертву закона о социальном статусе. Духовное, зовет нас вверх, а не вниз. Необходимо заменить концепцию социального долга идеей божественной обязанности. Подчинение внешнему закону уступает место определенному принципу внутреннего самоопределения действия, вступающего в силу благодаря свободе души от запутанного закона трудов.
Идея уравновешенности, обозначающем ту работу, которую следует выполнить и совершаемую по долгу, и на фразе «Ты имеешь право на действие, но не на плоды действия», к нетерпению в отношении метафизических тонкостей и отдаленных духовных поисков, который страстно желает приступить к работе и, подобно самому войну, в основном беспокоится о реальном законе трудов. Но такой способ толкования этого неверен. Уравновешенность, не есть безразличие. Великий приказ, отданный солдату после того, как был заложен фундамент и построена структура учения: «Восстань, убей своих врагов, насладись процветающим царством», — не звучит как беспрекословный альтруизм или как чистое, бесстрастное неприятие; это состояние внутреннего равновесия и широты, которое является фундаментом духовной свободы. Обладая таким равновесием, в такой свободе мы должны делать «работу, которую надлежит выполнять». Эту фразу используют чрезвычайно широко, включая в нее все труды, и она выходит далеко за пределы различных видов долга перед обществом или этических обязательств, хотя и может включать их в себя. То, какую работу надлежит сделать, не должно определяться личным выбором; равно как право на действие и отказ от претензий на плоды трудов, потому, что не человек является исполнителем действия; именно Природа, великая Сила с ее тремя формами проявления, работает через него, и он должен учиться видеть, что делает работу не он. Следовательно, «право на действие» — это идея, имеющая силу лишь до тех пор, пока мы находимся в плену иллюзии, заставляющей нас считать себя исполнителями. Она обязательно должна исчезнуть из нашего ума, подобно претензии на плод, как только мы перестаем быть в собственном сознании вершителями наших трудов. Тогда кончается весь прагматический эгоизм, будь то эгоизм претензии на плод или эгоизм права на действие. Божественное на земле не действует вне пределов Природы, основа одного, Владыка другого.
Тот, кто уже уничтожил армии на поле боя в то время, как они еще живы, и использует воина только как орудие или непосредственную причину этой великой бойни. Природа — лишь его исполнительная сила.
